– Ты выглядишь, словно ты в саду как дерево вырос.
Призрак Отца сказал: «Скажи ей сейчас».
Я взял её за запястье и крепко сжал, а Призрак Отца сзади произнёс: «Сейчас, Филип. Ты должен всё сказать ей сейчас».
Я посмотрел в глаза Лии, и они испугались меня, а я не хотел, чтобы она боялась меня. Она спросила:
– Почему ты ведёшь себя, как псих?
Я слишком крепко сжал её руку, поэтому она сказала:
– Ты делаешь мне больно. Отстань.
Её слова медленно проникали в мой мозг, и я не успел вовремя отпустить её руку, так что она выдернула свою руку сама и проговорила:
– Скажи уже что-нибудь.
Призрак Отца приказал: «Скажи ей».
Мой рот открылся, как у гуппи, но ни слова не вышло.
Дэйн в доме крикнул:
– Отвали от меня, старый мудак!
Я продолжал пытаться что-то сказать, но все слова были слишком далеко, как жёлтые утки на Гусиной Ярмарке
[17] в Ноттингеме, которых я пытался достать длинной палкой, но никогда не мог, даже когда они были прямо передо мной.
Отец сказал: «Скажи ей, Филип. Скажи ей, что ты больше не можешь с ней видеться».
Только вот у неё глаза были такими же, как вчера за мусорными баками, они могли украсть что угодно, даже мои слова. Я посмотрел на Призрак Отца, и она оглянулась, чтобы увидеть, куда я смотрю. Она решила, что я смотрю на её отца, а не на Призрак моего Отца, потому что Мистер Фейрвью перестал собачиться с Дэйном и смотрел в окно, она повернулась и сказала:
– Папа!
Она взмахнула руками, чтобы Мистер Фейрвью ушёл, и, когда она взмахнула руками, её пальцы вошли в Призрак Отца, но она этого не заметила. Потом она оглянулась на меня. Моя голова качалась вверх-вниз, но у меня всё ещё не было слов, поэтому я вздохнул, и это заставило её нахмуриться. Потом я закрыл глаза и пошёл к воротам с закрытыми глазами, потому что не хотел видеть глаза Лии или глаза Призрака Отца, я врезался в калитку, открыл её и убежал, оставив Лию стоять там. Призрак Отца бежал со мной всю дорогу до дома.
Когда я туда пришёл, пьяный Дядя Алан стоял в прихожей, а все остальные были в Пабе позади него. Он сказал:
– Ты выглядишь, словно тебя волоком через изгородь тащили.
Подошла Мама и спросила:
– Ох, Филип, где ты был?
– Там нет цветов, – сказал я.
– Что? – спросила Мама.
– На могиле отца нет цветов, – сказал я.
– То есть ты оттуда сейчас? – спросила Мама.
– Да, – ответил я.
– Ох, Филип, – сказала Мама.
Пока Мама подходила ко мне, я смотрел на Дядю Алана и пытался испепелить его взглядом.
Дяде Алану не понравилось, как Мама обнимала меня и снимала с меня обрывки живой изгороди, думаю, он ревновал, поэтому он сказал:
– Нам тут Мистер Фейрвью звонил. Говорит, что ты и у них побывал. Он предполагает, что ты злишься на маленькую Лию и поэтому ведёшь себя немного странно. Лия бросила тебя, Филип? В этом всё дело? В море много рыбы, сынок. Будет и на твоей улице праздник. Посмотри на меня. Я нашёл женщину своей мечты, и это в моём-то возрасте!
Дядя Алан подмигнул мне и подмигнул злорадно. Теперь, когда они с Мамой решили пожениться, он даже не собирался притворяться, что я ему нравлюсь.
И Дядя Алан сказал:
– Мистер Фейрвью, Филип, мой деловой партнёр. Так что я не хочу, чтобы ты его расстраивал. Понял?
Мама перестала меня обнимать и сказала с улыбкой, которая мерцала, как огонёк на её лице:
– Хватит, Алан. Сегодня был длинный день.
Он посмотрел на мусорку в прихожей, откуда торчал PlayStation. Он собирался сказать что-то ещё, но промолчал. Он просто выдохнул своим свистящим носом и отхлебнул ещё виски. Он продолжал смотреть на меня, и мне становилось всё страшнее и страшнее. Я поднялся наверх, к себе в комнату, и уставился на рыбок, пока сердце не успокоилось.
Мистер Вормвуд и температура плавления металлов
Я проснулся утром и не видел Призрак Отца, потому что он был в Муках, но мне он и не был нужен, я и так знал, что должен был сделать. Я должен был покончить с Лией и убить Дядю Алана. За завтраком я притворился, что не против женитьбы Мамы и Дяди Алана. Я сказал:
– Прости.
– За что? – спросила Мама.
Я ответил:
– Прости. Прости за PlayStation.
– Знаешь, не говори это мне. Скажи Алану.
Мама теперь не называла его Дядей Аланом, потому что она собиралась выйти за него замуж. Он теперь был просто Алан, она не предупредила меня, что собирается избавиться от этого слова «Дядя», она просто это сделала.
Я сказал:
– Прости, Дядя Алан. Прости, что я разбил PlayStation.
Он посмотрел на меня, а потом на Маму, моющую посуду, на её задницу, и сказал:
– Всё нормально, Филип. Я уверен, что это больше не повторится.
Я знал, что Дядя Алан притворялся, что всё нормально, его взгляд говорил, что он хочет выбросить меня прямо из окна на парковку, но я игнорировал его и продолжал есть свои хлопья Frosties, размокавшие в молоке, которое становилось сладким.
Мама посмотрела на ГРАФИК на стене и сказала:
– Карла дежурит сегодня вечером с Нук.
Нук – так Мама называет Ренуку. С тех пор как Папа умер, она помогала в баре раз в неделю, делая большие пенные шапки на пиве.
Тогда Мама сказала:
– Полагаю, что Карла обойдётся без нас сегодня вечером. Почему бы нам не взять какое-нибудь кино и не провести приятный вечер дома, только втроём.
Эта идея сделала ТЫДЫЩ в голове Дяди Алана, потому что он всё ещё был зол за PlayStation, а, возможно, и за историю с Терри-Сонным Глазом. Его губы и кожа слегка подрагивали от внутреннего взрыва, но он сказал:
– Почему бы и нет?
Мама обернулась ко мне в своём Макияже-Камуфляже и сказала:
– Филип?
Я ответил:
– По дороге из школы я зайду за фильмом.
Мама улыбнулась, эта улыбка отозвалась болью в любовной части моего мозга, стало тяжело. Я улыбнулся в ответ, продолжая своё притворство.
Дядя Алан смотрел на меня своим огненно-горящим взглядом, будто он ненавидел пространство, которое я занимал, будто он хотел, чтобы вместо меня было лишь пустое место, такое же пустое место, в которое он превратил отца, потому что хотел, чтобы оставались только он и Мама.
