– Да, я понимаю, – ответила Мама.
Миссис Пейлфорт что-то прошелестела и заперла свои слова во рту, и погрузилась в длинную паузу, примерно, как эта,
а потом она прервала своё молчание и сказала:
– В другой ситуации у нас не было бы иного выбора, кроме как исключить Филипа из школы временно или насовсем.
Когда она это сказала, Мама было начала что-то говорить, но Миссис Пейлфорт приподняла свой подбородок, как будто он карабкался через мамины слова, и сказала:
– Миссис Нобл, я понимаю, что данные обстоятельства являются исключительными, и что Филип всё ещё скорбит из-за утраты отца. Я также понимаю, что Филип, возможно, совершил это в состоянии сомнамбулизма или, по крайней мере, не вполне осознавал, что он делал. Вот почему он останется с нами на текущий момент. На особых условиях, конечно.
Мама растеряла весь свой аристократизм в голосе и спросила:
– Особые условия? Какие особые условия?
Я не расслышал начало особых условий, потому что разглядывал своё отражение в одном из кубков на настенной полке. Позже Мама сказала, что особыми условиями было то, что я должен посещать школьного психолога-консультанта раз в неделю, но это было не страшно, потому что им была Миссис Фелл, которая работала и психологом, и Учительницей.
Когда я перестал смотреть на выставленные на полке трофеи, я услышал, что Миссис Пейлфорт всё ещё говорит:
– Однако очевидно, что, если наши затруднения ПРОдолжатся, нам придётся рассмотреть возможность переводав ДИСЦИПЛИНАРНОЕ ОБРАЗОВАТЕЛЬНОЕ УЧРЕЖДЕНИЕ, что может означать, что Филип не сможет вообще посещать нашу школу. Но я уверена, что со временем Филип начнёт чувствовать себя лучше в нашей школьной среде, и я не сомневаюсь, что мы не увидим больше инцидентов с участием школьных микроавтобусов. Ты согласен, Филип?
Ей был нужен утвердительный ответ, и я ей его дал.
Редьярд Киплинг
Миссис Фелл рассказывала нам о Первой мировой войне и человеке, которого звали Эрцгерцог Франц Фердинанд. Его застрелили, и так началась Война, в которой погибли миллионы и миллионы человек, а это значит, что миллионы и миллионы призраков солдат бродят по всей Европе, и только один призрак Эрцгерцога Фердинанда, и я готов поклясться, что духи солдат ему не рады.
Миссис Фелл раздала нам распечатки с Фактами о Войне. На самом верху листа были написаны слова человека по имени Редьярд Киплинг, который знаменит своей «Книгой Джунглей», я смотрел её, когда был маленьким, но сейчас я уже не смотрю, потому что уже слишком взрослый, и она на видеокассете, а не на диске, и ещё там медведь Балу поёт: «Да, это правда, я хочу быть, как ты, да, ху-ху». А слова на листке гласили:
«Коль спросят, зачем мы погибли, скажи:
Причина – отцов упражнения во лжи»
[4].
Общее
Эпитафии Войны (1914–1918)
Редьярд Киплинг (1865–1936)
Я не знал, что значит Эпитафии или Общее, но мне нравились эти слова, потому что отец солгал про людей, идущих в Паб. Я, конечно, не умер, но попал в БОЛЬШУЮ ПЕРЕДРЯГУ. Эти слова навели меня на мысль, что я должен рассказать правду – про то, что Призрак Отца врал мне и заставил угнать микроавтобус. В тот же день я снова встретился с Миссис Фелл, но теперь она была не Учительницей, а моим психологом-консультантом. Выглядела она так же, только когда она становилась психологом, сильнее склоняла голову набок.
– Почему ты это сделал, Филип? – спросила она.
– Потому, что мой отец солгал, – ответил я.
– Что? – спросила она.
И я процитировал: «Коль спросят, зачем мы погибли, скажи: причина – отцов упражнения во лжи».
Она долго смотрела на меня, склонив голову набок, но оставалась красивой даже со склонённой головой, особенно если одновременно морщила носик.
Миссис Фелл самая красивая Учительница, у неё зелёные глаза, которые смотрят прямо внутрь тебя, и чёрные волнистые волосы, и широкая улыбка, и верхняя губа у неё, как буква «М», только более плоская, а нижняя губа чуть полнее слева, чем справа, и она красится помадой, но не такой яркой, как Мама, и ещё у неё белая нежная кожа. Она носит красивые вещи, джинсы и розовую футболку с надписью: ATHLETIC, а ещё цепочку с маленьким золотым крестом, на котором Иисус распят гвоздями. Она родом из Оллертона, это недалеко от Ньюарка, и она не говорит с Ноттингемширским акцентом, а жаль, там интонация
так что слова её не падают, несмотря на то, что зовут её Миссис Фелл
[5].
В общем, она смотрела на меня искоса, примерно так же, как я заглядывал в аквариум, чтобы проверить, не погибли ли рыбы.
После длинной паузы она произнесла очень тихо, как будто уши у меня были из яичных скорлупок:
– Это из стихотворения, Филип.
– Да, я знаю, но Отец на самом деле соврал мне, когда я был на Вале Адриана.
– Тебе очень трудно приходилось последнее время.
– Да, мой Отец умер.
– Да, – сказала она.
– Не сам Отец врёт мне, – сказал я.
Она улыбнулась, и её плечи опустились, но она перестала улыбаться, когда я сказал:
– Призрак Отца делает это.
Она сказала:
– Филип, когда мальчикам твоего возраста приходится иметь дело с чем-то настолько ужасным и трудным, как то, что случилось с тобой, это нормально, что какие-то вещи могут сбивать тебя с толку.
– Он приходит ко мне иногда, – сказал я. – Он говорит со мной, но он не всё время рядом. Он как бы включается и выключается, мерцая, как испорченная лампочка.
Она вздохнула и снова наморщила носик, глаза превратились в щёлки, и она произнесла:
– Филип, у тебя выдающееся воображение, и это хорошо, что оно такое, правда. Однако ты должен уметь отделять то, что реально, от того, что нет.
– Миссис Фелл, вы верите в призраков? – спросил я.
Её нос немного вздёрнулся, как будто вопрос был мячиком, брошенным ей в лицо.
– Нет, я не верю, – ответила она.
– Я тоже не верил, пока не увидел Призрак Отца.
– Филип, – произнесла она.
– Я не выдумываю.
– Я знаю это, Филип. После таких ужасных событий иногда трудно разобраться, что происходит в реальности, а что нет, – сказала она.
– Он сказал мне, что Мама была в опасности, и что я должен угнать микроавтобус.
