Сначала медленно, с перерывами, а затем со все большей и большей уверенностью благодаря ожившим у него в уме воспоминаниям, Ионаф рассказал историю своих странствий. Когда он упомянул о пире в гнезде демона, Ярл Одиннадцатый значительно посмотрел на Адлера, но не прервал рассказ.
– И наконец, мы выбрались по расщелине наверх и вышли на это плоское место, – сказал Ионаф. – Аляскон тогда все еще был с нами, но, увидев вас и эту блестящую штуку, бросился вниз с обрыва. Он был таким же преступником, как и мы, но ему не следовало умирать. Он был храбрым человеком и очень мудрым.
– Недостаточно мудрым, чтобы дождаться и получить необходимые доказательства, – загадочно сказал Адлер. – Что ж, Ярл, думаю, что наиболее уместное здесь слово – это «изумительно». Это действительно самый успешный засев из всех когда-либо сделанных, во всяком случае, в этой части галактики. И как удачно оказаться свидетелем долгожданного прогресса, и не одного человека, а целой пары!
– Что это значит? – спросил Ионаф.
– Всего лишь одно, Ионаф: когда команда засева помогла вашим людям устроиться на Теллуре, не планировалось, что вы вечно будете жить в кроне деревьев. Они знали, что рано или поздно вы спуститесь на землю и научитесь диктовать планете свои условия. В противном случае рано или поздно вы просто вымерли бы.
– Жить все время на земле? – спросила Матильда предобморочным голосом.
– Да, Матильда. Жизнь в кроне важна была только в течение промежуточного периода, пока вы собирали нужные знания о Теллуре и учились их применять. Но чтобы стать настоящими повелителями этого мира, вам нужно завоевать поверхность земли.
– Этот механизм отсылки на землю исключительно преступников, придуманный вашими людьми, был лучшим способом завоевать планету, который только можно придумать. Чтобы переломить традиции, необходимы сильная воля и исключительная храбрость, и оба этих качества позволят завоевать Теллуру. Год за годом ваши люди изгоняли такие непокорные души на поверхность.
Рано или поздно эти изгнанники должны были понять, как выжить на земле и рассказать другим о том, что нужно спускаться с деревьев. Вы с Ионафом смогли сделать все, что нужно.
– Заметь, Ярл, – сказал Адлер, – преступление в этом первом успешном случае носило сугубо идеологический характер. Это был решающий поворот в политике уголовного преследования у этих людей. Революционных стремлений недостаточно, но если объединить их с мозгами и… се человек!
От всего услышанного у Ионафа кружилась голова.
– Но что все это значит? – спросил он. – Мы больше не приговорены к жизни в Аду?
– Нет, вы все еще приговорены, если желаете называть это так, – рассудительно ответил Ярл Одиннадцатый. – Вы научились жить здесь и сумели найти нечто более ценное: знания, как выживать и как уничтожать врагов. Вы понимаете, что убили трех демонов голыми руками: ты, Матильда и Аляскон?
– Убили…
– Конечно, – сказал Ярл Одиннадцатый. – Вы съели три яйца. Это классический способ борьбы и, несомненно, единственный путь, чтобы стереть с лица земли таких монстров, как динозавры. Взрослых особей не убить ничем, кроме противотанковой пушки, но они совершенно беспомощны в эмбриональной фазе, а у взрослых не хватает чувства ответственности, чтобы как следует охранять свои гнезда.
Ионаф слышал, что ему говорят, но словно бы издалека. Даже ощущение теплого тела Матильды, прижавшегося к его боку, совершенно ему не помогало.
– Значит, нам нужно будет туда вернуться, – сказал он мрачно. – И уже навсегда.
– Да, – сказал Ярл Одиннадцатый мягким голосом, – но ты будешь не один, Ионаф. С завтрашнего дня за тобой последуют все ваши люди.
– Все наши люди? Но как… Вы их всех выгоните?
– Всех. Нет, конечно, никто не запретит им прыгать по лианам, но с этого момента ваша раса должна начать борьбу за поверхность этой планеты. Вы с Матильдой доказали, что это вполне в человеческих силах. Самое время и остальным научиться выживанию.
– Ярл, ты совершенно не думаешь об этих молодых людях, – сказал Адлер. – Расскажи, что им предстоит. Они испуганы.
– Конечно-конечно. Все очень просто. Ионаф. Вы с Матильдой – единственные, кто научился выживать на поверхности. А мы не будем рассказывать вашим людям, как это делать. Ни единого намека. Все дело за вами.
У Ионафа отпала челюсть.
– Все дело за вами, – твердо повторил Ярл Одиннадцатый. – Завтра мы вернем вас вашему племени и скажем вашим людям, что лишь вы двое знаете правила успешной жизни внизу, и что отныне всем необходимо спуститься и тоже жить на поверхности. Больше мы им ничего не скажем. И что, по-вашему, они сделают потом?
– Я не знаю, – ошеломленно сказал Ионаф, – может произойти что угодно. Они могут даже сделать нас Волеизъявителем и Волеизъявительницей племени, но мы всего лишь обычные преступники!
– Необычные первопроходцы, Ионаф. Мужчина и женщина, которым предначертано судьбой вывести человечество Теллуры с верхнего этажа в большой, прекрасный мир.
Ярл Одиннадцатый встал на ноги, озаренный ярким светом. Посмотрев на него, Ионаф заметил, что за пределами овального светового пятна стояло не меньше дюжины Великанов, внимательно вслушиваясь в каждое слово.
– Но у нас еще есть немного времени, прежде чем мы все отправимся к вам домой, – сказал Ярл Одиннадцатый. – Быть может, вы хотите осмотреть корабль?
С легкостью, ощущая внутри себя нечто вроде беззвучной музыки, Ионаф взял руку Матильды. Вместе они спустились из расщелины в Ад, следуя пути Великанов.
Поверхностное натяжение
Пролог
Доктор Шавье надолго замер над микроскопом, оставив ла Вентуре одно занятие – созерцать безжизненные виды планеты Гидрот. «Уж точнее было бы сказать, – подумал пилот, – не виды, а воды…» Еще из космоса они заметили, что новый мир – это, по существу, малюсенький треугольный материк посреди бесконечного океана, да и материк, как выяснилось, представляет собой почти сплошное болото.
Остов разбитого корабля лежал поперек единственного скального выступа, какой нашелся на всей планете; вершина выступа вознеслась над уровнем моря на умопомрачительную высоту – двадцать один фут. С такой высоты ла Вентура мог окинуть взглядом плоскую чашу грязи, простирающуюся до самого горизонта на добрые сорок миль. Красноватый свет звезды Тау Кита, дробясь в тысячах озер, запруд, луж и лужиц, заставлял мокрую равнину искриться, словно ее сложили из драгоценных камней.
– Будь я религиозен, – заметил вдруг пилот, – я бы решил, что это божественное возмездие.
– Гм? – отозвался Шавье.
– Так и чудится, что нас покарали за… кажется, это называлось «гордыня»? За нашу спесь, амбицию, самонадеянность…
– Гордыня? – переспросил Шавье, наконец подняв голову. – Да ну? Что-то меня в данный момент отнюдь не распирает от гордости. А вас?
