«Ад, – подумал Ионаф, – действительно не так уж плох».
С первыми лучами белого солнца детеныш оксиены медленно поднялся из своего закутка у самого входа в пещеру и вальяжно потянулся, демонстрируя полный набор саблеподобных зубов. Некоторое время он смотрел на них, не мигая, навострив уши, затем развернулся и тихо сбежал вниз по склону.
Как долго он лежал там, прислушиваясь к странным чужим шорохам, они не знали. Им очень повезло, что они пришли в логово хищника-подростка. Взрослая особь убила бы их всех за пару секунд, как только окружающего света достало бы ее кошачьим глазам, чтобы разглядеть в темноте пещеры своих жертв. Котенок же, не успевший завести семью, видимо, был озадачен таким вторжением в свое логово и предпочел ретироваться.
Ионаф оцепенело наблюдал, как уходит большая кошка, не испытывая страха, а скорее пораженный такой неожиданной концовкой своего ночного бдения. А при первых стонах Аляскона проснулась Матильда и тихо подошла к Навигатору, произнося низким голосом слова, которые, по всей вероятности, умышленно не имели определенного смысла. Наконец, Ионаф шевельнулся и последовал за ней.
На полпути в глубь пещеры он запнулся обо что-то и посмотрел вниз. Это была берцовая кость какого-то среднего размера – или даже крупного – животного, не до конца очищенная от мяса, но уже полежавшая. Скорее всего, запасы, которые оксиена хотела бы забрать у захватчиков своего логова. Изогнутую внутреннюю поверхность пещеры огибал толстый слой серой плесени. Ионаф присел и аккуратно отодрал ее.
– Матильда, мы можем приложить это к ране, – сказал он. – Некоторые виды плесени не дают ранам загноиться… Как он?
– Мне кажется, ему лучше, – тихо сказала Матильда, – но жар еще держится. Не думаю, что нам следует куда-то идти сегодня.
Ионаф не знал, следует ли ему радоваться или беспокоиться. Конечно, ему совсем не хотелось покидать пещеру, где, казалось, у них были хоть какие-то удобства. Возможно, их относительную безопасность обеспечит то, что низкое отверстие входа все еще пахло оксиеной и незваные гости почувствуют запах, и обойдут пещеру стороной. Они ведь не узнают, что кошка – всего лишь детеныш и что она ушла с этой территории, хотя запах, конечно, скоро выветрится, а людей верхнего мира едва ощутимый запах вообще бы не остановил.
Однако очень важно было идти дальше и по возможности пересечь Великий хребет, чтобы в конце концов вернуться в мир, которому они принадлежали, может, даже вынести все наказание до конца, сколько бы времени на это ни ушло. Даже если выживать в Аду окажется относительно просто, чему уже были подтверждения, единственный правильный путь – биться до конца, пока право жить в верхнем мире не будет им возвращено. В конце концов не было ведь ничего сложного в том, чтобы с самого начала держать зачатки ереси при себе и жить в ладу со своими соседями. Но Ионаф, тем не менее, высказался, как – по-своему – высказались и все остальные.
Это была давняя внутренняя борьба между тем, что Ионаф хотел делать, и его пониманием того, что нужно делать. Он никогда не слышал о Канте и категорическом императиве, однако знал достаточно хорошо, какая часть его природы победит в долгосрочном плане. Однако наследственность оказалось жестокой шуткой: она навязала его ленивой природе чувство обязательства. Поэтому принимать даже самые незначительные решения было до обидного больно.
Однако – пусть лишь в данный момент – ему не нужно было принимать никаких решений. Аляскон был слишком болен, чтобы куда-то идти. Кроме того, утренние лучи солнца, падавшие на пол пещеры, поблекли, а снаружи раздался отдаленный предвещающий бурю рокот грома.
– Ну, тогда мы останемся здесь, – сказал он. – Пойдет дождь, и в этот раз очень сильный. Когда он усилится, я пойду наружу и нарву фруктов, во время дождя меня будет плохо видно, даже если что-то и выползет поохотиться. А мне не придется идти дальше потока воды, особенно если дождь усилится.
Дождь лил весь день как из ведра, так что уже к полудню вход в пещеру задернуло водяным занавесом. Бормотание близкого ручья быстро перешло в рев.
К вечеру жар Аляскона практически сошел на нет, и силы вернулись к нему. Рана все еще выглядела ужасно, но скорее из-за покрывавшей ее высыхающей плесени, чем из-за проблем с самой плотью, но болела, только если Навигатор неосторожно двигался. Матильда вообще была уверена, что тот идет на поправку. Сам Аляскон, пролежавший целый день неподвижно, был необыкновенно разговорчив.
– А приходило ли кому-нибудь из вас в голову, – говорил он в сгущавшихся сумерках, – что вода, из-за того что течет потоком, никак не может спускаться с Великого хребта. Все пики хребта – просто конусы из пепла и лавы. Мы видели, как молодые вулканы создают сами себя, поэтому можем быть в этом полностью уверены. Более того, они очень горячи. Совершенно не представляю, как они могут служить источником воды на хребте, даже если та падает с неба в виде дождя.
– Она не может просто выступать из-под земли, – сказал Ионаф. – Ее должен кормить дождь. Сейчас она звучит так, словно вскоре перейдет в паводок.
– Как ты и говоришь, скорее всего, это дождевая вода, – радостно сказал Аляскон, – но она точно не течет с Великого хребта, тут даже и спорить нечего. Скорее всего, она собирается на утесах.
– Надеюсь, что ты ошибаешься, – сказал Ионаф. – На утесы можно без труда вскарабкаться с этой стороны, но нам придется иметь дело с племенем утесов.
– Может быть, может быть. Но утесы большие. Племена на той стороне могли никогда не слышать о войне с нашим народом, живущим в кронах. Нет, Ионаф, думаю, что это единственный наш путь отсюда.
– Если это так, – мрачно сказал Ионаф, – мы очень пожалеем, что у нас нет прочных, острых игл.
Догадки Аляскона быстро подтвердились. На заре следующего утра они покинули пещеру. Аляскон двигался несколько скованно, но не было заметно, чтобы движения доставляли ему хоть какие-то неудобства. Они последовали вверх вдоль русла ручья, после дождя ставшего стремительным бурлящим потоком. После извилистого пути наверх в направлении Великого хребта примерно через милю поток резко устремился вверх на базальтовые утесы, стекая по трем выступающим скальным пластам.
Затем они шли, поворачивая вместе с ручьем почти что под прямыми углами, пока не дошли до выхода из темного ущелья, чуть больше тридцати футов высотой, но длинного и узкого. Здесь поток разливался неторопливо, а тонкие полосы земли по обе его стороны были покрыты низкими кустарниками. Путники остановились и нерешительно смотрели на этот мрачный каньон.
– Во всяком случае, там много мест, где можно укрыться, – пробормотал Ионаф, – но в подобных местах может рыскать все, что угодно.
– Здесь невозможно спрятаться кому-то большому, – заметил Аляскон. – Сдается мне, мы в безопасности. В любом случае, это единственный путь.
– Хорошо. Тогда идем вперед. Но пригибайтесь пониже и будьте готовы к прыжку!
Ионаф перестал различать своих спутников, как только они начали пробираться через темные кусты, но слышал рядом их осторожные движения. Похоже, в этом ущелье больше ничего не двигалось, даже вода, напоминавшая гладкое зеркало в своем невидимом русле. Здесь не было даже ветра, чему Ионаф был рад, хотя у него уже начал вырабатываться иммунитет к отсутствию качки.
