В конце концов, спрашивали представители ведомства, каковы альтернативы? Ничего, кроме куполов. Представители «Порта Большая Земля» ненавидели купола. Они стоили слишком дешево, а интенсивность движения до них и обратно – сущий мизер. Опыт куполов на Луне предельно четко все показал. И общество тоже возненавидело купола; никто не желал жить под ними.
Что касается правительств других стран, кроме Соединенных Штатов, которые Порт все еще терпел, то ни одно из них не выказывало какой-либо любви к куполам или к той ограниченной колонизации, которую предлагал этот метод. Избавляться от размножающихся людских масс нужно было ведрами, а не пипетками. Если ведомство и знало, что переселение увеличивает здешнее население, вместо того чтобы сокращать его, то самым тщательным образом скрывало это от других правительств; к закону Франклина каждый должен прийти самостоятельно. От куполов отказались, и дали дорогу терраформированию.
[52]
Затем возникла пантропия.
Если это третье решение проблемы колонизации планет и стало для Порта большой неожиданностью, то винить в том было некого, кроме самих себя. Пантропию предвещали многие признаки. Идея генетического видоизменения человеческой популяции для жизни на планетах без их изменения была высказана еще Олафом Стэплдоном, а затем подробно освещалась различными писателями. Проследить за ее развитием можно, вплоть до самого Протея, не говоря уж о таких порождениях людского разума, как оборотни, вампиры, дети, подброшенные феями, и переселение душ.
[53]
Но внезапно все сделалось возможным; а в довольно короткое время пантропия стала фактом.
Власти возненавидели ее. Пантропия требовала значительных начальных вложений, чтобы сформировать первых колонистов, однако метод с каждым разом становился все эффективнее и дешевле. После заселения планеты колонистами, вообще не требовалось никаких вложений: людям было удобно в их новом мире, они могли воспроизводить новых колонистов без сторонней помощи. Более того, наиболее значительные расходы на пантропию были практически в два раза дешевле установки и эксплуатации самого простого купола. По сравнению с терраформированием даже такой удобной во всех отношениях планеты, как Марс, стоимость пантропии вообще приближалась к нулю, во всяком случае с точки зрения ведомств.
И не было никакой возможности обложить хоть что-то сборами, даже первоначальные расходы. Пантропия оказалась слишком дешевым вариантом, чтобы пытаться браться за нее всерьез.
ВАШ РЕБЕНОК БУДЕТ МОНСТРОМ?
Только дайте волю некоторым известным ученым – и ваши дети или внуки будут влачить жалкое существование на мерзлых пустошах Плутона, где солнце – это всего лишь искорка в небе!
Он сможет вернуться на Землю, только если умрет. Да и то не факт!
И даже сейчас кое-кто строит планы по превращению невинных, еще не рожденных младенцев в инопланетные существа, которым суждено умереть страшной смертью, едва ступив на зеленую планету своих предков. Недовольные тем, как медленно, но уверенно человечество завоевывает Марс, эти, с позволения сказать, «мыслители», не покидающие своих воздушных замков, стремятся придать человеческому телу уродливейшие формы, чтобы это тело каким-то образом выживало в самых трудных, практически инфернальных условиях других планет.
Процесс, который приведет к появлению этих жалких уродов при просто заоблачных расходах, называется «пантропией». Он уже развивается в наиболее несовершенной и опасной своей форме. Главным среди его лжепророков является убеленный сединами доктор Джейкоб Руллман, чьи денно и нощно горящие безумием от неосуществимых желаний глаза…
– Остановитесь, – сказал Суини.
Он коснулся кончиками пальцев висков, а затем опустил руки и снова посмотрел на Руллмана. Ученый положил на стол вырезку из старого журнала, которая даже под пленкой стала желтой как паэлья
[54] после полураспада в воздухе Ганимеда. Руки Руллмана не утратили твердости, а то, что осталось от волос на его голове, было, как всегда, коричневато-красного цвета.
– Это все ложь. Конечно же. Но она работает, я знаю, что работает. Они кормили меня ей. Все меняется, когда понимаешь, насколько они жестоки.
– Да, – мягко сказал Руллман. – Это очень просто сделать. Развитие приспособленного ребенка – это особый процесс. Ребенок всегда изолирован от других, он стремится копировать других, можно рассказать ему все, что пожелаешь, и ему останется лишь верить тебе. Он жаждет близкого контакта, ждет, что его примут, заключат в объятия, которые ему не суждено познать. Он в высшей степени дитя из пробирки: от груди, что могла бы его кормить, отделен не только стеклом, но и целыми поколениями. Даже голос матери слышен только через провод, если вообще слышен. Я знаю это, Дональд, поверь мне. Это случилось со мной. И это очень тяжело.
– Джейкоб Руллман был…
– Моим отдаленным… непосредственным отцом. Моя мать рано умерла. С ними это часто происходит. Из-за разлуки, мне кажется; то же случилось и с твоей. Но отец рассказал мне всю правду: там, в пещерах Луны, прежде чем его убили.
Суини глубоко вздохнул.
– Что ж, понемногу я начинаю во всем разбираться. Продолжайте.
– Ты уверен, Дональд?
– Продолжайте. Я должен знать все. И еще не поздно. Пожалуйста.
– Хорошо, – задумчиво сказал Руллман. – Соответствующие ведомства приняли законы, запрещающие пантропию, но некоторое время они были совершенно бесполезными; Конгресс в это время довольно недоверчиво относился к запрету вивисекции, поэтому они толком и не понимали, что именно их просят запретить, а Порт не стал выкладывать все карты на стол. Мой отец был решительно настроен опробовать пантропию, пока в законах можно было найти хоть какие-то лазейки. Он хорошо знал, что законы станут поистине драконовскими, как только Порт решит, что время пришло. И он был уверен, что мы никогда не сможем колонизировать звезды, строя купола и терраформируя планеты. Это может сработать на некоторых близлежащих планетах: на Марсе, Венере, но не за пределами Солнечной системы.
– За пределами системы? Как люди смогут туда попасть?
– С помощью межзвездного двигателя, Дональд. Он существует уже несколько десятков лет, практически полвека. После его изобретения было сделано несколько пробных полетов, и все закончились очень успешно, хотя в прессе того времени нельзя было найти и малейшего упоминания об этом. Порт не видел никакой прибыли в изобретении межзвездных перелетов, поэтому запретил публикацию новостей, завладел всеми патентами, уничтожил любые записи о полетах, насколько только смог. Но все корабли Порта на всякий случай оснащались ускорителем. Он есть и на нашем корабле. И на корабле твоего друга, пилота-дальнобойщика, на орбите.
