– Нет-нет! Они должны были знать, что вы там, за несколько лет до того, как вы подключились к их энергоснабжению. Руллман говорил об этом не так давно. Есть простые способы определить, подключился ли кто-то к вашим линиям снабжения, да и стронциевый реактор не мог долгое время работать скрытно. Они ждали только появления явных доказательств, чтобы наконец атаковать вас. Именно так устроено их мышление. Тем временем они, зная о вашей прослушке, кормили вас всякими бреднями.
Вот и разбита вдребезги легенда, которую копы заставили выучить Суини. Она просуществовала так долго только потому, что предполагалось, что приспособленные люди были исключительными тупицами; нельзя строить свою защиту, основываясь на том, что твой оппонент считает тебя безмозглым идиотом. Обман просуществовал два месяца, но он не мог продолжаться 300 дней.
– Зачем же они это делали? – сказал Суини. – Они собирались убить нас при первой же возможности, как только разработали план захвата, при котором наше оборудование осталось бы неповрежденным. Зачем им было беспокоиться о том, что мы думаем?
– Пытка, – сказала Мика, выпрямляя скрещенные на груди руки и автоматически хватаясь за поручень с той же судорожной цепкостью, как садящаяся на ветку птица. Она смотрела на другую сторону Борозды, где виднелась громада хребта. – Они хотели, чтобы вы считали, что все планы, замыслы и действия ваших сородичей свелись к нулю, что мы превратились в банальных преступников. И так как они не могли немедленно схватить тебя и твою мать, то развлекались, дезинформируя вас, при этом неустанно выполняя свою работу. Может, они считали, что это ослабит вашу бдительность и вы совершите какую-нибудь ошибку, которая позволит быстрее добраться до вас. А может, им просто это нравилось. Они наслаждались ощущением своего превосходства.
Помолчав некоторое время, Суини сказал:
– Наверное, в этом все дело. А может, и нет. Я не знаю, Мика.
Она резко повернулась к нему и взяла его за плечи. В глазах девушки блестела хрустальная синева.
– Откуда ты мог знать, – сказала она, впившись пальцами в его кожу. – Откуда ты хоть что-то мог знать, когда рядом не было никого, кто смог бы тебе все объяснить? Должно быть, Земля наполнена сейчас ложью о нас, – тонны и тонны бесстыдной лжи! Тебе следует забыть их, забыть всех, как будто ты только что родился. Ты действительно только что родился, Дон, поверь мне. Только что. Все, что тебе говорили на Луне, было ложью, поэтому тебе надо учиться правде здесь. Учиться всему с самого начала, как малому ребенку!
Еще некоторое время она держала его за плечи, легонько встряхивая. А Суини не знал, что сказать: он не понимал, какую эмоцию нужно сейчас изобразить. А то, что он чувствовал, было настолько новым, неизведанным… он не посмел хоть каким-то образом проявить это чувство, а не то, что дать ему волю. Пока эта девушка обжигала его яростным взглядом, он не смел даже моргнуть.
В конце концов, он действительно родился совсем недавно. Родился мертвым.
Тревожащее давление на его плечи внезапно ослабло, осталось лишь покалывание после сильной боли, а руки Мики безжизненно упали. Она снова посмотрела на Борозду.
– Бесполезно, – вяло сказала она. – Извини. Племянница не должна так разговаривать со своим дядей.
– Все хорошо, Мика. Твоя догадка… интересна.
– Да уж… Пойдем прогуляемся, Дон. Мочи нет смотреть на Борозду, – она повернулась и пошла обратно к темнеющей горе, под которой простиралась колония.
Суини смотрел, как она удаляется, ощущая толчки ледяной крови в ушах. Это было ужасно, да, однако он не мог об этом думать, и никогда прежде не испытывал головокружений – до встречи с Микой Леверо, – но теперь, похоже, это состояние пустило в нем глубокие корни. Иногда оно ослабевало, но не исчезало совсем. Он был даже рад – с привкусом печали, что кровная связь между ним и Микой, генетическая связь, достаточно существенная, так как он действительно был приспособленным сыном Ширли Леверо, помешает ему заинтересоваться девушкой, как это принято на Земле. Но на самом деле это не имело никакого значения. Земные табу не относились к нему, а здесь, на Ганимеде, это конкретное табу было бесцеремонно выброшено за борт. И Руллман объяснил почему.
– Не переживай об этом, – сказал он в самый первый день, глядя с ухмылкой на лицо ошарашенного Суини. – У нас нет никаких генетических причин запрещать узкородственные связи, совсем наоборот. В небольшой группе, вроде нашей, самое сильное и самое непосредственное эволюционное влияние имеет генетический дрейф. Если мы не предпримем действия по его предотвращению, то с каждым новым поколением будут неизбежно теряться незафиксированные гены. Очевидно, что мы не можем себе этого позволить, иначе все закончится группой особей, в которой не останется по-настоящему уникальных личностей: все будут одинаковыми в самых критически важных и совершенно непредсказуемых аспектах. Никакое табу не стоит таких результатов.
Вдаваясь в подробности, Руллман сказал, что разрешение узкородственных связей само по себе не остановит генетический дрейф, что в некотором смысле они даже будут ему способствовать; что колония предприняла ряд положительных мер для предотвращения дрейфа, и эти меры непременно дадут о себе знать в течение восьми поколений. Потом он говорил об аллеломорфах и изоморфах, и летальных рецессивах, он рисовал такие криптограммы, как rrR: rRR/ (’rA) rr/R’Rr на листе слюды, лежавшем перед ним, а затем, подняв глаза, посмотрел вверх и понял, что уже давно потерял слушателя. И это обстоятельство вызвало его смех.
Суини тогда ничуть не расстроился, он знал, что образования ему не хватает. Кроме того, планы колонии ничего для него не значили; он ведь прибыл на Ганимед, чтобы положить конец этой самой колонии. Размышляя о Мики, он понимал, что нет ни в космосе, ни на твердой земле никого и ничего, что могло бы забрать над ним власть, кроме колоссального одиночества, которое руководило всеми его поступками и чувствами.
Но он с удивлением обнаружил, что, пусть и неявно, то же самое одиночество управляло всеми остальными жителями колонии за одним возможным исключением – Руллман.
Мика обернулась, лицо ее омрачала гневная гримаса, затем она ускорила шаг. Суини пошел за ней, так как понимал, что именно так сейчас и следует поступить, однако при этом он упрямо пытался заставить себя думать.
Большая часть того, что он узнавал про колонию, оказалась правдой, так как он старался проверить все открывшиеся факты. И это заставляло его забыть о том, чему учили его копы Порта. Например, копы говорили, что предполагаемые захваты пассажирских судов совершались по двум причинам: в целях пополнения продовольственных запасов и оборудования, но главное – увеличение числа колонистов, то есть захватывая обычных людей для преобразования их в приспособленных.
Сейчас не происходило никаких захватов, он был полностью уверен в этом. Суини склонялся к тому, чтобы поверить Мике: захватов вообще никогда не было. Если начинаешь разбираться в баллистике космических путешествий, становится очевидным, что пиратство – совершенно безумное предприятие, так как требует вложений и средств гораздо больших, чем любая возможная выгода. Однако кроме этого убедительного с практической точки зрения возражения, имела место еще необоснованность мотивации жителей Ганимеда, о которой ему сообщили копы Порта. Основная цель, очевидно, была бессмысленной. Колонисты оказались способны к размножению, поэтому им не нужно было никакое пополнение; кроме того, невозможно было преобразовать обычного взрослого человека в приспособленную особь – пантропия начиналась до зачатия, как Суини убедился на своем собственном примере.
