И вдруг они оказались на месте. Перед глазами Мартелса лежало нечто, что должно было бы напоминать деревню, но таких деревень Мартелс не видел никогда, даже в кино. Хотя прогалина, на которой стояла деревня, была достаточно просторной, по всей ее площади были оставлены стоящие в шахматном порядке древние деревья, и над поселением висела естественная крыша макушек, переплетенных лианами. На земле же, на примерно равном расстоянии друг от друга, располагались тяжелые, круглые, чуть выпуклые деревянные щиты диаметром около пятнадцати футов каждый. Их края, пронзенные утопленными глубоко в землю толстыми деревянными кольями, поднимались над поверхностью всего дюймов на шесть. Края щитов были округлыми, а их кривизна, как автоматически отметил математический ум Мартелса, была настолько небольшой, что, попытайся кто-нибудь вывести на основе этой выпуклости величину числа «пи», она оказалась бы равна в точности трем целым нулю десятых – как ее высчитывали еще вавилоняне.
По поверхности щитов тянулись лианы, на стеблях которых были закреплены шипы, размером от ежевичной колючки до настоящей сабли длиной в фут. В некоторых местах из земли торчали заросли того, что можно было принять за мутировавшую крапиву. Вся конструкция – от крыши тропического леса до утыканной колючками земли – представляла собой систему защиты от нападения с воздуха. Если бы у Мартелса оставались сомнения, их легко бы развеяли напоминающие ястреба мертвые Птицы – от птенца до взрослого чудища, – насаженные на венчавший каждый щит центральный шип, а также красные пятна на кончиках длинных колючек, что, вероятнее всего, было засохшей кровью. Большинство же колючек было окрашено в самые разные цвета – то были яды.
И только тут Мартелс наконец осознал, что такое эти Птицы, и вдруг подумал, что в ящике, вместе с Квантом, ему было совсем не так уж и плохо. Ведь там, в музее, разговоры о том, насколько умны Птицы, были лишь абстракцией. Здесь же Тлам и его соплеменники каждую минуту ожидали нападения Птиц всех видов и размеров, которые намеревались содрать с них раковину, как с моллюсков, или сорвать крышку, как с пивной бутылки.
В поселении, похоже, никого не было. Тлам остановился на опушке прогалины и издал громкий крик. Последовала долгая тишина, после чего наконец послышался неясный шум, у крайнего щита приподнялся полуокруглый вырез, служивший дверью, напоминающей вход в жилище тарантула, и из этого выреза показалось лицо.
– Добро пожаловать домой, Тлам. Хорошо, что ты вернулся живым, – произнес человек высоким голосом. Глаза его сверкнули, отражая дневной свет, хотя безволосая голова оставалась в тени. Наконец, показалось тело, и человек, выпрямившись, встал над прогалиной. Человек оказался крепко сбитой молодой женщиной. Она была обнажена, но, несмотря на то что появилась из-под земли, тело ее было чистым – вероятно, полы в жилищах аборигенов были крытыми.
– Да пребудет с тобою моя благодарность! – ответил Тлам. – Мне нужно срочно видеть Старших.
Девушка нерешительно покачала головой.
– Они спят после ночной охоты, – сказала она. – Что, ответ Кванта настолько ужасен, что нельзя подождать?
– Дела наши в высшей степени серьезны, и вопрос не требует отлагательств, – произнес Тлам. – Разбуди их. Это мой приказ.
– Хорошо, – ответила девушка и, опустившись на колени, скользнула в укрытие, своей позой напомнив Мартелсу, что у него тоже когда-то было тело, которому не очень везло с женщинами.
Но он заставил свои мысли вернуться к текущим делам. То, с какой готовностью девушка подчинилась Тламу, говорило о том, что в своем племени тот является фигурой весомой, может быть, даже вождем. Это может оказаться полезным. А, может быть, аборигены держат рабов? Об этом Квант никогда не говорил. Нет, вряд ли – в джунглях слишком легко сбежать.
Пока Тлам ждал, облокотившись о дерево, Мартелс размышлял о ночной охоте, в которой участвовали упомянутые Старшие. Вообще, охотиться в кромешной темноте, выискивая что-либо внизу, и не иметь возможности глянуть наверх, откуда могла спикировать атакующая Птица – не лучшая идея. Сам Тлам во время их путешествия на ночь укрывался в убежище и не высовывал носа. Правда, из тех птиц, которых знавал Мартелс по своим временам, большинство ночью спало, хотя были и ночные хищники. Один из посетителей Кванта, помнится, упоминал сов, а чем могли стать совы в двадцать пятом тысячелетии, даже и подумать было страшно. Правда, Тлам не знал, что Старшие могут спать после ночной охоты, из чего можно было сделать вывод, что ночная охота в племени – редкое предприятие.
Девушка вновь появилась, выпрямившись из двери убежища по пояс, кивнула Тламу и исчезла. Тлам пригнулся и пролез через дверь внутрь.
Помещение под щитом оказалось удивительно глубоким и просторным. Его стены и пол, как Мартелс и думал, были покрыты сшитыми вместе шкурами, на многих из которых все еще сохранился мех. Шкуры были, вероятно, хорошо выдублены, поскольку единственными запахами, которые царили в убежище, были запахи человека – в частности, легкий запах свежего пота. Источников света в убежище не было, и освещалось оно лишь тем, что пробивался снаружи, но этого было вполне достаточно – свет был тускловат, но мрачно от этого не становилось.
Под крышей семь человек усаживались в кружок, принимая позу, которую мастера йоги именуют позой лотоса. Несмотря на то что Тлам называл их Старшими, по отношению к нему они отнюдь не выглядели стариками, а то, что сравнительно молодые люди носили этот титул, было нормально для человеческих сообществ, где продолжительность жизни невелика. В их облике не было ничего мрачного или грубого, и, хотя их только что разбудили, выглядели они бодро, хотя кто-то из Старших был, видимо, раздражен.
Тлам направился к центру кружка и сел. В этом положении все Старшие смотрели на него как бы сверху вниз, но Тламу это, похоже, совсем не казалось унизительным.
– Итак, что ответил тебе Квант, Вождь Тлам? – спросил один из Старших. – И почему ты собрал нас с такой поспешностью?
– Он ничего не ответил, Старшие. Но и я не успел задать свои вопросы! В тот момент, когда мне было позволено обратиться к Кванту, я напал на него.
Поднялся удивленный шум.
– Напал? – переспросил один из Старших. – Но это невозможно! Как ты это сделал?
– На полу музея лежало два продолговатых предмета. Я их использовал как дубинки.
– Но почему? – задал вопрос другой из Старших.
– Не знаю. Это просто произошло – так, словно я был одержим кем-то или чем-то.
– Это не оправдание. Никто не может быть одержим помимо своей воли. И Квант тебе ответил на твои удары?
– Никоим образом, – покачал головой Тлам. – Правда, я не причинил Кванту никакого вреда. Как только я понял, что происходит, я бежал, и Квант даже не попытался мне помешать.
– Естественно, ты не мог причинить Кванту никакого вреда, – проговорил второй из Старших медленно и веско. – Но тот урон, что ты нанес племени, невосполним. Мы даже не знаем, что случилось бы с нами, если бы Квант решил найти нас и отомстить. Но даже если этого не произойдет, у нас не будет возможности отправлять к нему наших посланников, пока ты жив.
