Похоже, Хоккуа поставил себе цель расширить горизонты познания капитана, невзирая на его неудовольствие по этому поводу.
– Возьмем сельское хозяйство, – продолжал свой треп Хоккуа. – Планета, которую нам предстоит засеять, представляет собой превосходный аргумент в пользу долгосрочной аграрной политики. Когда-то там росли джунгли; почва была весьма плодородной. Но люди начали заниматься сельским хозяйством, применяли огневое подсечное земледелие, что, в конце концов, их и погубило.
– Каким образом? – вопрос прозвучал на автомате, промолчи Горбел, Хоккуа все равно бы продолжил свою лекцию; но не стоило быть невежливым перед Советом по колонизации, даже имея дело с отдельным его представителем.
– Если мы углубимся в предысторию, за пятьдесят тысяч лет до официальной нулевой даты, то увидим, что они очищали землю для своих сельскохозяйственных работ, полностью выжигая растительность. Затем они сажали желаемую культуру, собирали урожай и снова позволяли вырасти джунглям. После чего вновь сжигали джунгли и весь цикл повторялся заново. Такой способ ведения хозяйства привел к истреблению огромного количества диких животных, популяции которых впоследствии так и не восстановились на Земле. Более того, этот метод оказался губительным для верхнего плодородного слоя почвы.
Но разве они чему-то научились? Конечно же нет. Даже когда они стали совершать космические перелеты, этот способ ведения сельского хозяйства по-прежнему превалировал практически во всех остальных джунглях, хотя к тому времени повсюду уже торчали голые скалы, – Хоккуа вздохнул. – А сейчас, конечно же, джунгли исчезли без следа. Нет и морей. Ничего нет, только пустыня, голые скалы, ужасный холод и тонкий, практически лишенный кислорода воздух. Вернее, так люди воспринимали бы эту планету, если бы оказались на ней. Конечно, описанный способ ведения сельского хозяйства не является единственной роковой причиной, однако он внес значительный вклад в общую картину.
Горбел бросил быстрый взгляд на согнутую спину лейтенанта Авердора, своего адьютанта и штурмана. Авердор каким-то образом умудрялся сохранять тишину, ни слова не говоря ни Хоккуа, ни другим пантропистам с самого начала их полета. Конечно, ему не нужно было думать о поддержании дипломатических отношений, это был крест Горбела, однако постоянное уклонение лейтенанта от обычного общения с людьми-тюленями уже наложило отпечаток усталости и озлобленности на его лицо.
Рано или поздно Авердор сорвется. Ему некого будет винить за это, кроме самого себя, но пострадают из-за его бездумной стратегии все.
Включая Горбела, который потеряет первоклассного штурмана и адьютанта.
Однако заставить Авердора обменяться хотя бы парой фраз с приспособленными людьми было совершенно не во власти Горбела. Он мог лишь внести предложение, чтобы Авердор заставлял себя время от времени произносить что-нибудь вежливое во благо всего экипажа. Единственным ответом на это был один из самых твердокаменных взглядов, который Горбел когда-либо видел. И это – Авердор, с которым они ходили в невообразимо дальние походы более тридцати галактических лет!
И самым скверным было то, что Горбел, чисто по-человечески, был полностью на стороне Авердора.
– Через определенное количество лет условия меняются на любой планете, – торжественно бубнил Хоккуа, помахивая своей рукой-плавником, словно в попытке охватить все источники света за пределами командного пункта. Он то и дело возвращался к своей основной страсти – программе засева. – Логично предположить, что человек должен меняться вместе с ними, а если же нет, ему придется искать себе новое пристанище. Предположим, что он примется колонизировать только планеты, подобные Земле. Но даже эти планеты не остаются таковыми вечно, во всяком случае, не в биологическом смысле.
– Зачем нам вообще было ограничивать себя планетами, похожими на Землю? – спросил Горбел. – Я, конечно, многого не знаю об этом месте, однако известные нам климатические характеристики вовсе не свидетельствуют о том, что это оптимальный для человечества мир.
– Это несомненно, – сказал Хоккуа, хотя, как обычно, Горбел не мог и предположить, с какой частью его реплики Хоккуа действительно согласился. – Нет никакой ценности для выживания, если привязать расу исключительно к одним лишь характеристикам. Единственное, что имеет смысл, – это развиваться вместе со вселенной, чтобы не зависеть от таких вещей, как старение миров или взрыва их звезд. И посмотрите на результаты! Человечество существует сейчас в таком множестве форм, что униженные и оскорбленные всегда смогут найти для себя уютное убежище. Это огромное достижение – по сравнению с ним древние споры о верховенстве формы уже ничего не значат.
– Почему же? – спросил Горбел, тогда как его второе «я» говорило: «Ага! Он, наконец, почувствовал враждебность. Приспособленный человек бывшим не бывает, поэтому он всегда бьется за равные права с людьми, имеющими изначальную человеческую форму. Но это тебе не поможет, слюнявый тюлень-бюрократ. Ты можешь спорить всю свою оставшуюся жизнь, но твои вибриссы всегда будут подрагивать, когда ты говоришь.
И очевидно, что ты просто не в состоянии заставить себя заткнуться».
– Вам, как военному, в первую очередь должны быть очевидны военные преимущества, – искренне добавил Хоккуа. – С помощью пантропии человечество покорило тысячи миров, которые в противном случае оставались бы совершенно недоступными. Это значительно повысило наши шансы стать властителями галактики, занять ее целиком, не отбирая при этом планеты у других существ. Оккупация без незаконного овладения собственностью и уж точно без кровопролития. Однако если какая-либо раса, отличная от людей, взрастит в себе имперские амбиции и попытается аннексировать наши планеты, она окажется в подавляющем меньшинстве.
– Это правда, – сказал капитан Горбел, заинтересовавшийся разговором, несмотря на свою предвзятость. – Наверное, хорошо, что мы так оперативно сработали в самом начале заселения галактики. Прежде чем кто-либо другой додумался до этого метода, я это имею в виду. Но почему именно мы? Казалось бы, первыми существами, которые смогли бы изобрести пантропию, должны быть те, у которых она уже существовала в той или иной форме, если вы понимаете, о чем я.
– Не совсем, капитан. Прошу, приведите пример…
– Как-то раз мы проводили разведку в системе, где существа занимали две разные планеты попеременно, перемещаясь туда-сюда, – сказал Горбел. – Их жизненный цикл состоял из трех различных форм. В своей первой форме они зимовали на внешней планете. Затем они меняли форму на ту, что позволяла им пересекать космическое пространство в чем мать родила, безо всяких кораблей, после чего весь остаток года они проводили на внутренней планете, уже в третьей форме. Затем снова принимали вторую форму и перемещались на более холодную планету.
Довольно трудно это описать. Но суть в том, что они не сами придумали себе такую жизнь, все было вполне естественно. Так уж для них расстаралась эволюция, – он бросил взгляд на Авердора. – Во время периода роевого перелета навигация в тех местах была довольно-таки сложным делом.
