Она одна. Теперь точно одна.
– Маша использовала меня. Но вы, Марат, и так это знаете. И знали с самого начала. Но ничего не сказали. Наверное, и не должны были, ведь это не ваши проблемы. Не ваша семья.
– Порой лучше жить в неведение, чем знать всю правду.
Я сглотнул. Эх, Варвара, я бы с радость был один, чем с теми, кто назывался моей родней. Она же задумчиво посмотрела на меня, словно пытаясь отыскать подвох в моих словах. Но я был честен с ней. Сейчас, только сейчас.
– Я не буду злиться на вас. Не имею права. Но и простить не могу. Ни вас, ни Свету. Она могла сказать про Машу еще два года назад, когда только начала ее подозревать, но промолчала, потому что боялась того, что я не поверю. Я буду слепо верить сестре, но не подруге. Возможно, так и произошло бы. Но мне не дали шанса узнать. А с вас я вообще ничего не имею права требовать. Но вы угрожали мне, шантажировали.
– Варя, я…
– Нет, – она приподнялась и посмотрела на меня зареванными красными глазами. – Не нужно ничего говорить. Просто обещайте, что больше ни копейки не потратите на мою семью и на меня. А я отработаю. Все до последнего рубля. Все что вы потратили. Даже тот Лимит в клубе. Просто скажите, сколько я вам должна. Я буду отрабатывать, даже если мне понадобится вся жизнь. Но я не буду перед вами в долгу.
– Год.
– Что? – она удивленно уставилась на меня.
– Будь моей год. Ровно год с этого дня. Только ты и я. И тогда мы будем в расчете.
– Год? Вы уверены?
Я кивнул, приподнялся, чтобы смотреть в ее безумно красивые заплаканные глаза.
– Да, уверен. И перестань обращаться ко мне на вы. Особенно после того, что было между нами.
Варя резко отвернулась и покраснела. Черт, мне померещилось? Я протянул руку вперед и коснулся ее щеки. Она горела. Значит, не показалось.
– Я согласна на год, – выдохнула, но ладонь не сбросила.
А я не мог дышать. Что же натворил! Почему сказал именно это? Я мог потребовать всю жизнь. Всю ее без остатка. Но я предложил лишь год, потому что был виноват перед ней не меньше ее сестры. И чувствовал себя еще отвратительнее. Но она будет со мной. Сейчас и завтра. И я буду знать, что меня ждут. Хотя бы этот год.
Я присел на край кровати, потянул Варю к себе. Она удивлено ахнула, оказавшись в моих объятьях.
– Ты хочешь есть?
– Нет, – она покачала головой. – Кусок в горло не лезет.
Я кивнул. Моя девочка изнервничалась за день.
– Тогда давай спать. Хотя время еще детское. Но мы можем просто полежать? – я превращался в размазню, но впервые хотел просто расслабиться и не быть титаном, разящим врагов и воюющим с собственной семьей. Я хотел быть просто живым человеком.
Варя кивнула. Сползла с колен, отошла к сумке, которая все также хранилась на диванчике в противоположном углу. Достала сменную одежду и повернулась ко мне.
– Я пойду в душ?
– Хорошо. Я подожду здесь, – я смотрел, как Варя уходила в ванную комнату, аккуратно прикрывая за собой дверь.
И я бы рванул следом, ворвался к ней, помог раздеться, смыть усталость с ее хрупкого тела, уничтожить слезы, но не позволил себе пойти следом. Там я превращусь в монстра, который до больной одержимости хотел поглотить ее. Сожрать, растоптать, завладеть. И никакого года мне бы не хватило, чтобы устать от нее. Не хватило бы и жизни. Но я должен держать себя в руках, должен ради нее. И этот год будет лучшим для нас двоих. Она узнает мою заботу, мою защиту, а я сделаю все, чтобы через год она позволила мне остаться рядом с ней.
Я посмотрел на закрытую дверь. Что же, мне срочно придется менять планы. Моя семья не простит подобного шага. Дед попытается уничтожить ее. Враги попытаются убрать ее. Жена возненавидит соперницу. Петра попытается меня придушить, когда узнает. Я рисковал.
Теперь мы вдвоем, Варвара, против огромного и весьма недружелюбного мира. И боюсь, что мне придется бросить тебя на амбразуру, чтобы защитить себя. Моя слабость. Я начинал обрастать мишенями.
Черт, в какое же дерьмо я вляпался?!
Глава 42.
Из душа я выбралась не сразу. Очень долго стояла под теплой водой и не могла унять дрожь. Я выдала себя, открылась человеку, которого ненавидела, и поняла, что ненависти-то стало меньше. Я должна была злиться на него, но не получалось. И вот как итог, он согласился на мои условия. Впервые согласился со мной. В груди бешено стучало сердце. Я не могла поверить в то, что властный, опасный и жестокий человек, который меня шантажировал, пошел на поводу. Подозрение закралось под кожу, заскользило липкой змеей страха. Он хотел думать, что я поверю. И я верила, продолжая плакать.
После душа Марат заставил меня поесть. Ненавязчиво, но я сдалась под его натиском. Перекусила под его бдительным контролем и удивленно смотрела, как ел он. Будто между нами в этот вечер сократилась дистанция. Словно каждый пустил друг друга в свою жизнь, на свою территорию. Я выдала свои страхи, не самую счастливую жизнь, а он остался со мной. Слушал, отвечал, если я спрашивала что-то и не угрожал. Не пугал, не принуждал. Все добровольно, и мне нравилось. Пусть это и была призрачная забота, но она успокаивала и вынуждала хотя бы минут десять не думать о Маше и Денисе. Про племянника я ничего не рассказала. Марат бы не понял. Или что хуже, осыпал бы нотациями или нравоучениями, что я опять пыталась лезть туда, куда меня не просили. Поэтому я стоически молчала, засыпая рядом с ним. Он лег в постель не сразу. Я уже успела задремать, укутанная в теплое пуховое одеяло. На смену духоте пришла успокаивающая прохлада.
Марат же занимался рабочими делами в другом конце номера. Я смотрела на его спину и ждала когда же он придет, будучи уверенной, что он потребует плату. Но он не выпускал из рук планшет. Я успела задремать, а проснулась тогда, когда моих волос коснулась чужая рука. Осторожно открыла глаза и встретилась с его взглядом. Он ничего не сказал, целуя меня в щеку и отворачиваясь.
В груди кольнуло во второй раз.
А утром мы вернулись. Опять на частном самолете. И я по-прежнему пялилась по сторонам, а Марат работал. Будто это была будничная поездка по делам. Привычная, монотонная, но стоило самолету оторваться от земли и набрать высоту, как Марат отложил планшет, нагнулся ко мне и ловко перетащил на свои колени. Запустил руки в волосы, прикоснулся губами к шее.
– Что вы творите? – зашипела, оглядываясь. – Нас же увидят.
– И? Пусть смотрят, – он рассмеялся, продолжая целовать меня и расстегивать пуговки рубашки. Запустил руку в вырез, натянул ткань. – Мы договорились на «ты».
– Тогда отпусти. Я не хочу, чтобы кто-то видел, – толкнула его в грудь.
– Как ты себя чувствуешь, – кажется, он даже не обратил внимания на мое недовольство.
– Нормально, – я хотела солгать, но задумавшись, поняла, что действительно чувствовала себя неплохо.
