Ласково.
Я не верила, что он мог так. Не верила, но оперлась на стену за спиной, запустила руки в его волосы, борясь с противоречивым желанием оттолкнуть его или прижать.
Опасно, страшно. И горячо. Он сжигал. Я сгорала.
Я падшая женщина, потому что закричала, когда в глазах потемнело. Он не должен доставлять мне удовольствия. Я не должна получать удовольствия. Нельзя.
Падая вниз, я была подхвачена его крепкими руками.
– Варя, – прошептал Марат, покрывая мои щеки поцелуями. – Варечка. Черт, что же ты творишь! Сука, как же я хочу тебя. Как же я хочу всегда так.
А я? Я не хочу! Или хочу? Марат что-то задел во мне. Я повисла на его руках, молясь, чтобы он не заметил слез. Чтобы не почувствовал их вкус на моих щеках.
Глава 29.
Я проснулась рано. Еще не было и четырех, когда я уставилась в зеркальный потолок. Комнату наполнял бледный свет полной луны.
Он принес меня в эту огромную кровать, завернув в махровое полотенце. Стер капли воды, высушил волосы, и лишь после этого позволил забраться под покрывало, прикоснуться головой к воздушной подушке и закрыть глаза.
Я молчала и позволяла ему все делать, глотая слезы.
Мама. Она делал точно также.
Мне было пять, когда я заполнила это момент. В тот день я умудрилась упасть в лужу. Погналась за другими ребятами, играющими в парке перед домом. Мы бежали так быстро, что я не успевала смотреть по сторонам. Тем более под ноги. Зацепилась о ветку, запуталась в ногах и улетела носом в огромную лужу, появившуюся там после дождя. Дети смеялись надо мной, и никто не спешил помогать. Тогда-то я и узнала, что порой окружающие бывают жестоки. С тех пор пусть и ненадолго, но ко мне пристало прозвище грязнушки.
Я выбралась из лужи сама, пытаясь оттереть мокрыми руками следы грязи с лица, но только делал хуже. А дети смеялись громче. Убегая домой, я не думала, что скажет мама. Будет ли ругать за испорченную одежду. Я просто не хотела слышать их смех.
Но мама не ругала. Она помогла мне раздеться, забраться в узкую ванну, и смыла с меня всю грязь. А потом закутала в полотенце и долго сушила тело, утирая одновременно слезы.
– Варечка, не обращай внимания. Все мы падаем и пачкаемся. Но потом всегда можем встать и смыть грязь, – кажется, так она говорила.
Я слышала ее голос, пока Марат молча прикасался полотенцем к ногам. И я надеялась, что он уйдет. Оставит меня, забудет про меня хотя бы на пару дней.
Марат вышел из комнаты, унося мокрые полотенца. Он по-прежнему был в прилипшей к телу рубашке. На полу, на ковре оставалась стекшая с него вода. И нас это нисколько не заботило.
Забравшись в кровать, я натянула одеяло до лица и прислушалась. Ну же, Марат уходи. Переоденься, хлопни дверью. Просто уходи.
Я повторяла эти слова как мантру, засыпая. Поэтому долго не могла поверить в то, что обнаружила себя в кровати в чужих объятиях. Марат спал рядом. Тихое дыхание, подрагивающая рука, которая притягивала меня к крепкому разгоряченному телу.
Он был одет. Светлая футболка, белье. Я чувствовала это своей обнаженной кожей. Почему он одет? Я не верила, что такой мужчина предпочитает спать в пижаме.
А сегодня остался. Почему он остался? Я так надеялась, что он уйдет. Он же не обещал, что будет ночевать здесь. Со мной. И в договоре я такого не помнила. Хотя и не вчитывалась. Видимо зря. Мало ли какие там еще подводные камни.
Постаралась перевернуться. Марат дернулся, схватил меня за бок и притянул к себе. Вот это реакция! Молниеносная. Интересно, он со всеми женщинами так спит? Или мне единственной «повезло» быть погребенной под его мощными руками? И откуда в нем такая сила? Не мышцы, а камни. Он сам как каменный. И я чувствовала его торс, к которому Марат прижимал спиной. Его сердце. Я даже слышала, как оно билось. Или это мое стучало в груди?
Наверное, я должна расслабиться, не думать о том, что ночую впервые с мужчиной. Да еще в одной постели. Странное ощущение, особенно после того, что случилось в душе. Почему он повел себя так? Почему сделал то, что в принципе был не обязан делать. Это же я должна его обслуживать.
Так много вопросов роилось в голове, гудели как улей ос. И они жалили меня, разрывали тонкие ткани нервных волокон.
– Почему ты не спишь? – его тихий, хриплый ото сна голос напугал меня.
Я подтянула ноги, зажмурилась. Выдала себя с потрохами. Свой страх.
– Я никогда не спала ни с кем. Вот так.
– Радует, – Марат провел рукой по животу. – Но лучше засыпай. И привыкай.
– К чему?
– Ко всему, что было. Даже к этому, – мужчина приподнялся и нежно коснулся щеки. – Засыпай.
Я больше не сопротивлялась. Он прав. Я должна спать. Тогда ночь пройдет быстрее, и вероятнее всего он уедет утром. Он же должен уехать и оставить меня хотя бы на полдня в покое?
Утром, когда солнце нещадно резало глаза, я все-таки заставила себя повернуться и не обнаружила того, кто согревал меня всю ночь. Марат уехал. И я была рада, но с грустной ноткой на душе. Почему-то была уверена, что он захочет продолжения утром. Слышала не раз от Светы, что мужчины любят заниматься этим и по утрам. Поэтому и настраивала себя на подобное, засыпая в объятиях Марата.
Выбравшись из кровати, отыскала в гардеробной свежую одежду и выглянула за порог. Таисия Павловна проходила по коридору.
– О, Варвара, доброе утро!
– Доброе, – натянуто улыбнулась. – А Марат здесь?
– Марат Русланович уехал часа два назад. Торопился по делам. И просил вам кое-что передать, – женщина развернулась и направилась к комоду в коридоре.
Я провожала ее взглядом, прикрывая за собой дверь. Пошла следом, опасливо поглядывая на спину женщины. Что еще задумал Марат? От него одни сюрпризы, и чаще всего неприятные.
– Вот, возьмите, – она протянула мне конверт.
– Что это?
– Я не знаю, – она улыбнулась. – Но Марат Русланович просил передать лично в руки. И убедиться в том, что вы откроете его.
Я кивнула и тут же вскрыла конверт. Банковская карта. И пин-код от нее. Совершенно новая. На мое имя.
– Хорошо. Я передаем ему, что вы открыли конверт, а не выбросили его сразу, – она рассмеялась, направляясь на кухню. – А теперь пройдемте со мной. Вам нужно перекусить. Артемий приготовил для вас специальную кашу. Еще кое-что на десерт.
– Ты все подготовила? – я сдернул с шеи галстук. И нахера нацепил его, если все равно возвращался домой. Никто кроме водителя меня не увидел по пути.
– Конечно, – Петра продолжала сверлить меня взглядом.
– Что не так?
– Вы не ночевали дома, – ее губы изогнулись в кривой улыбке.
