Она права. Я делаю это только для того, чтобы не оставаться в одиночестве и не продолжать карать себя. Но я никогда ей в этом не признаюсь.
— Ты ошибаешься, — упаковываю ноутбук в сумку, — Во-первых, я уже здорова, а во-вторых, мне не страшно оставаться наедине с самой собой.
— Ты сейчас убеждаешь в этом не меня, а себя.
Нужно сменить тему.
— Ладно ты права, — вздыхаю я, — Как там Сара?
— Даже не пытайся уйти от темы, — настаивает она, — Ты согласилась со мной только для того, чтобы я отстала от тебя, но я этого не сделаю пока не добьюсь правды.
— Мария, я знаю, что ты переживаешь, но все в порядке, — улыбаюсь я, и видимо это было зря.
— Ты сейчас похожа на Джокера.
Но я не сдаюсь.
— Сейчас придут родители, поэтому мы закрываем эту тему…
— До завтра.
Она никогда от меня не отстанет.
— Ладно, пусть будет до завтра, — вздыхаю я.
Все оставшееся время до прихода родителей мы проболтали о стажировке, которая снова перенеслась на прежнее время. Нам обоим не терпеться попробовать себя на таком уровне.
— Это будет потрясающе, — улыбается подруга.
— Я тоже в этом уверена.
На телефон приходит сообщение и на экране высвечивается номер мамы.
— Можем спускаться, они ждут нас в холле.
Взяв все вещи, а таковых было немного, мы отправились к лифтам.
— Ты же придешь завтра?
— Конечно, как я могу такое пропустить, — смеется она.
Я не знаю каким образом я заслужила такого человека в своей жизни, но я пойду на все лишь бы не потерять ее, как потеряла ее брата.
Я открываю рот чтобы задать ей очередной вопрос, но она опережает меня, дав точный ответ.
— Если ты хотела спросить о моем тупорылом братце, то я ничего не знаю на счет него, я не разговариваю с ним. Но я слышала сегодня утром как он разговаривал с кем-то на кухне по телефону и договаривался о встрече на вечер. Так что можно сделать вывод, что на ужине он не появится. Может это и к лучшему, — пожимает она плечами.
— Может быть, — шепчу я.
Двери лифта открываются, и я вхожу оттуда вслед за Марией.
— Он нашел работу?
— Он говорил, что ждет от кого-то звонка, но больше ничего.
Она говорит об этом так легко и непринужденно, что кажется будто ее это совсем не интересует.
Двери лифта открываются, и я сразу вижу родителей, они что-то обсуждают вместе с моим врачом.
— Надеюсь тебе назначат пить самое ужасное лекарство за твою раннюю выписку, — сердито смотрит она на меня.
— Меня выписали по плану, — вздыхаю я.
— Почему-то мне так не кажется.
Мы подходим ближе к ним, и я слышу каждое их слово.
— Никаких активностей еще минимум недели три, ей все еще нужно побольше отдыхать, а так у нее все в порядке. Мы выписали некоторые препараты на случай, если будут боли в области раны, но принимать их строго по назначению.
— Хорошо, доктор, спасибо, — улыбается ей мама, — А вот и она.
— Я готова ехать домой.
— Сегодня ты выглядишь посвежее, Анаис. Если мысль о возвращение домой так хорошо влияет на тебя, то думаю дома ты окончательно поправишься, — похлопывает она меня по плечу.
— Надеюсь на это.
— Мне пора, пациенты ждут. Надеюсь, увидимся мы с вами не скоро.
Послав нам улыбку, она уходит, и мы вчетвером направляемся на выход. Подходя к машине, замечаю Дженни, сидящую на заднем сидении машины. Увидев меня, она выпрыгивает оттуда и секунду спустя преодолевает считанные метры между нами.
— Ты меня сейчас задушишь, — кряхчу я, — Мы не виделись всего сутки и то по твоей вине, ты сказала, что у тебя неотложные планы.
— Так и было, — отлипает она от меня.
— С трудом, но поверю тебе на слово.
— Садитесь в машину, — говорит папа уже находясь там.
Занимаем места на заднем сидение, а по радио начинает играть одна из любимых песен.
— Можешь сделать немного громче?
— Да, конечно, — прибавляет громкость папа.
Только почему мне никто тогда не сказал, что…
Если ты хочешь любви, ты должен пройти через боль,
Если ты хочешь любви, ты должен научиться меняться,
Если ты хочешь доверия, ты должен научиться доверять сам,
Если ты хочешь любви, если ты хочешь любви…
Я не представляю сколько боли пережил человек написавший эти строки. Песня не рождается просто так, она всегда идет из души, из сердца. Каждая строчка, каждое слово передает те эмоции, которые он сам испытывает. Он хочет поделиться со всем миром своей болью, я бы так не смогла. Я бы никогда не смогла приоткрыть занавесу своих страданий и показать, как я на самом деле разбита, для этого нужно быть по истине сильным человеком. Открыть себя, значит впустить в свою жизнь новых людей, но только лишь меньшинство будет поддерживать тебя. Остальные же будут пытаться испортить тебе жизнь сплетнями и ненавистью. Я уже не раз обжигалась, решаясь завести хотя бы обычных знакомых, больше не хочу.
Подбросив Марию до дома, папа был готов выруливать обратно на дорогу, но его окликнул мистер Геррера.
— С возвращением, Анаис, — улыбается он мне.
— Спасибо.
— Нам нужно обсудить один вопрос, — обращается он к отцу, — Это не займет много времени.
Папа выходит из машины, и они вместе отходят по дальше, чтобы мы не могли слышать, о чем пойдет речь. Но меня это не интересовало, я волновалась лишь об одном, не встретится с Дэвидом. Машина и мотоцикл стояли на месте, а это значит, что он дома и может в любую секунду выйти на улицу. Я старалась не думать об этом и погружалась в свои мысли, строя планы на завтрашний день. Вернулась в реальность я лишь когда передняя дверь машины захлопнулась, и папа уже прощался с Хуаном. Я была готова к долгожданному возвращению домой и уже мысленно лежала на своей мягкой кровати, как входная дверь дома открылась, и оттуда вышел он.
Черная косуха и такого же цвета джинсы, висящие на бедрах, смотрелись просто идеально. Он был зол, он постоянно запускал пятерню в волосы и что-то бубнил себе под нос. Они даже не взглянул в нашу сторону, чему я была одновременно и рада и в то же время меня это в очередной раз расстроило. Он просто сел на свой байк, надел шлем и промчался мимо нас, будто мы были миражом в пустыни.
— До завтра, — прощается папа, и мы наконец-таки двигаемся с места.
Вот он. Дом. Милый дом. Как же мало человеку нужно для счастья. Мы не осознаем ценности пока не лишимся этого, такова уж наша сущность.
