– Володя… – начала она, но он перебил:
– Зовите меня Вовчик, ладно? Я так привык. Или Добрыня.
– Хорошо… Вовчик, – с запинкой выговорила она, – мне кажется, она просто не хотела вас волновать…
– А, ну я так и понял. Я же кисейная барышня, у меня нервная система слабая, чуть что – в обморок! – рыкнул Добрыня, стукнув по дверным косякам кулаками так, что те издали какой-то звук.
– Нет, вы меня не так поняли… может, кофе? – предложила Анна, надеясь переключить его внимание на что-то другое.
– Что? Кофе? – немного растерялся Вовчик. – Можно…
– Вы тогда располагайтесь, я сейчас распоряжусь. А может, вы есть хотите? У нас хорошее кафе.
– Н-нет… спасибо, я при стрессе есть не могу, – пробормотал он, усаживаясь за стол, – а вот кофе могу ведро выхлебать.
Анна вышла в приемную, где тихо, как мышка, сидела Надя, попросила ее сварить побольше кофе.
Та кивнула, но глазами показала, что посетитель, находящийся в кабинете Анны, ее испугал.
– Все в порядке, Надежда. И вызови Тимура, пожалуйста.
Вернувшись в кабинет, она уселась в кресло и спросила угрюмо смотревшего в стол Добрыню:
– Что она успела вам передать, какую информацию?
– Прислала фотографии, попросила пробить по базам. Я все сделал, но теперь не могу ей об этом сообщить – телефон выключен. И мне не дает покоя еще один момент. – Он поднял голову и посмотрел на Анну, прищурившись. – Вот вы ведь подруги, да?
– Да. С самого детства дружим, в одном доме жили.
– Тогда вы поймете, о чем я. У Тинки феноменальная память на лица, она всегда может вспомнить, видела ли она человека или нет, так? – Анна кивнула – подруга действительно могла в толпе определить, видела ли человека раньше и где. – А тут она присылает мне фотографию и говорит, что не помнит, видела ли изображенного на ней человека. Я пробиваю по базам и не нахожу ничего. И это крайне странно, потому что рожа у мужика явно уголовная. И если Тинка с чего-то решила, что видела его, то у меня возникает резонный вопрос…
В этот момент в кабинет постучали, и на пороге появился Сагитов.
– Вызывали, Анна Андреевна?
– Да, Тимур, проходи. Знакомься, это Владимир Кущин, напарник Тины.
– Вовчик, – проговорил тот, вставая и протягивая Сагитову руку.
– Тимур, начальник службы безопасности комбината.
Сагитов сел напротив, сложил руки на принесенную с собой папку.
– Ты пока послушай, потом свои соображения расскажешь, – сказала Анна.
– Так вот, – продолжил Добрыня, – меня волнует этот момент, очень сильно волнует. Если Тинка видела его раньше и теперь снова встретит там, в Согласии, то никто ведь не поручится, как эта встреча пройдет. Повторюсь – морда у типа уголовная, а это значит, что видеть его Тинка могла только по работе.
– Отдайте снимок мне, я попробую по своим каналам, – сказал Сагитов.
– По ментовским не вышло, – буркнул Вовчик, роясь в рюкзаке.
– У меня другие методы, – краешком губ улыбнулся Тимур, беря протянутый снимок.
– Я вот что решил, – произнес Добрыня, сжав кулаки на столешнице, – билет у меня есть, я вечером поеду в это Листвяково. Насколько я знаю Тинку, она непременно во что-то вляпается. И мужик этот меня очень беспокоит. Словом, двое – не одна, всегда можно что-то сообразить. Мне бы еще до нее дозвониться, предупредить.
– Если хотите, я могу дать вам пару людей, – предложил Тимур, но Добрыня отрицательно покачал головой:
– Мы работаем вдвоем. Слишком много времени уйдет на инструктаж, у нас его просто нет.
– Как знаете. Я тогда пойду, времени в обрез, постараюсь добыть информацию до вашего отъезда. – Тимур поднялся. – Аня, я вечером заеду в поселок, проведаю Владлена.
– Приезжай.
За Сагитовым закрылась дверь, а Добрыня вынул мобильный и набрал номер.
Внезапно морщина между его бровей разгладилась, а лицо засветилось радостью, и Анна поняла, что Тинка включила телефон.
После короткого, но энергичного разговора Вовчик отшвырнул трубку на стол и беспомощно посмотрел на Анну:
– Слышали? Ну вот что мне с ней делать?
– Боюсь, у меня нет ответа на этот вопрос, – грустно улыбнулась Анна. – Я знаю ее много лет, куда больше, чем вы, но так и не научилась хоть немного на нее влиять. Вам остается только принять ее такой – и любить.
– Думаете, я не говорю ей о любви?
– А женщине не нужно об этом говорить. Слушать, безусловно, приятно, но это не то. Слушать можно и радио, а от мужчины хочется другого. Поступков, например. И сейчас у вас есть реальный шанс его совершить – вы ведь едете туда, хотя Тинка, как я понимаю, категорически против.
Добрыня невесело усмехнулся:
– Таких поступков я совершил миллион, работа у нас такая. Она меня и воспринимает как стенку, как бронежилет – средство защиты. Не более.
– А вам не приходило в голову, что как раз это для нее самое важное? То, что она за вами, как за той самой стеной?
Добрыня взъерошил пшеничные волосы:
– Да кто ж ее разберет-то?
– Тогда поверьте мне. А сейчас поедем обедать.
Сагитов позвонил, когда они заканчивали обед, и по его напряженному тону Анна поняла – что-то случилось.
– Приезжай в «Крайний Север», мы уже закончили, – сказала Анна.
– Отлично, я как раз рядом. И это… – понизив голос, сказал Тимур, – при этом сыщике можно дела наши внутренние обсуждать?
– Можно. Он мужчина моей подруги.
– Это не гарантия. Но как скажешь. Я буду через пять минут.
Анна отложила телефон и почувствовала, как ее охватывает беспокойство. Что-то было в тоне Тимура, заставлявшее ее волноваться.
«Наши внутренние дела, так, кажется, он сказал? – думала она, глядя в чашку с кофе. – Что же еще случилось?»
Сагитов влетел в ресторан и сразу направился к их столику, положил перед Анной тонкую папку:
– Посмотри.
– Что это? – с опаской, словно в папке находилось взрывное устройство, спросила Анна.
– Там фотографии с камер видеонаблюдения в доме Строкина. А на них… – Тимур многозначительно умолк, и Анне ничего не оставалось, как открыть папку.
Она всматривалась в силуэт изображенного на них мужчины и снова чувствовала, как внутри все заливается холодом ужаса.
Она совершенно определенно могла сказать, кто на них изображен, хоть и не видела лица. Но к чему лицо, когда и так все понятно?
Она подняла глаза на Тимура и прошептала, стараясь подавить слезы:
– Этого не может быть…
