Анне было тринадцать, когда ее мать преподнесла ей «подарок» в виде новорожденной Дарины, и все заботы о ребенке, разумеется, легли на плечи подростка. Мать Тины и тут оказалась рядом, помогала, советовала.
Когда Тина и Аня заканчивали школу, остро встал вопрос, что же делать дальше. Анна не хотела оставлять сестру, но именно мать Тины настояла на том, чтобы девушка подавала документы в столичный вуз – серебряная медаль давала неплохие шансы, и не воспользоваться ими было бы глупо.
Анна поступила, жила в общежитии, работала, отсылала деньги Володиным, чтобы те присматривали за сестрой, на свои студенческие каникулы всегда забирала Дарину в столицу.
Когда девочке исполнилось пятнадцать, произошла кошмарная история, в результате которой Дарина оказалась сперва в квартире Володиных, а потом в Москве, в апартаментах семьи Мецлеров.
Анна полгода назад вышла замуж за Владлена, и когда Тина позвонила и сообщила о том, что возвращаться к матери для Дарины просто опасно, ей пришлось обсудить ситуацию с мужем.
Владлен всегда решал все быстро – немедленно купил билеты и отправил жену в родной город за сестрой.
Дарина стала учиться в хорошей школе, у нее были способности к изучению языков, и именно Мецлер посоветовал ей поступить на факультет переводчиков. Однако конкурса туда Дарина не выдержала и оказалась в педагогическом институте на факультете преподавателей английского и немецкого.
К тому времени Мецлеры уже уехали в Уйгууну насовсем, продав московскую квартиру.
Владлен настаивал на том, чтобы купить квартиру в столице для Дарины, но Анна воспротивилась – она считала, что этим они создадут сестре почву для разгульного образа жизни.
Она старалась контролировать суммы денег, которые тратит сестра, требовала от нее отчета о том, куда и с кем пошла. Это были, конечно, неприятные, но необходимые меры – Дарина имела пристрастие к спиртному, что не удивляло Анну, но очень пугало. Но и из общежития сестру пришлось забирать – неожиданно приехавшая навестить ее Анна обнаружила следы многодневной гулянки и едва живую от выпитого алкоголя Дарину.
Так учеба ее была закончена – как выяснилось, не настолько часто Дарина посещала лекции и семинары, чтобы было о чем сокрушаться. Но и здесь, в Уйгууне, она ухитрялась то и дело трепать сестре нервы загулами и поздними возвращениями домой.
Пока был Владлен, Дарина вела себя тихо, но, когда с ним случилось несчастье, преград больше не существовало.
Тина тяжело вздохнула. Ей было отчаянно жаль Анну, она понимала, что та во всем случившемся винит себя, хотя на самом деле никакой и ничьей вины не существовало. Дарина жила так, как хотела, и это привело ее туда, куда привело. И единственное, что сейчас можно было сделать, это попытаться помочь ей вернуться, если такое возможно.
О таком исходе Тина предпочла умолчать, но в ее практике была пара случаев, когда ей не удавалось вытащить человека из секты, настолько глубоко в его сознание проникали идеи, пропагандируемые лидером.
«Но сейчас-то я в лепешку разобьюсь, – думала Володина, глядя на горько плачущую напротив подругу. – Я не могу себе позволить отступить или сдаться, если понадобится – буду держать эту дуру малолетнюю в подвале до тех пор, пока она обратно в разум не войдет. Потребуется – будем бить, что поделаешь. Но я ее верну, я не могу поступить иначе с Анькой».
Анна наконец выплакалась и, видимо, почувствовала себя лучше. Лицо ее приобрело легкий румянец, а влажные от слез глаза чуть смягчили выражение:
– Ты меня прости, Тинка, что я тут так рассыпалась…
– Скорее – разлилась, – хмыкнула подруга. – Но ничего, главное, тебе легче.
– Знаешь, не то чтобы легче… просто появился человек, от которого мне не нужно скрывать всю правду. Ведь даже Валерка знает только то, что на поверхности. О моей матери здесь вообще никто не подозревает, разве что Владлен… я ведь оплачиваю ей сиделку и отдельную комнату в доме инвалидов… но я не была у нее с того самого дня, как устроила ее туда, – призналась вдруг Анна, чуть наклонившись к столу. – Твоя мама мне позвонила, рассказала, что случилось, и я сразу полетела. И знаешь, кто мне во всем помог? Твоя мама, спасибо ей огромнейшее. Видишь, даже ты об этом не знала, – заметив удивление во взгляде подруги, слегка усмехнулась Анна. – А она со мной по всем инстанциям ходила, буквально за руку, я бы одна ни за что это все не провернула. И она же мне сказала: «А теперь все. Забудь все, уезжай. Бывают ситуации, когда денег вполне достаточно». И именно она периодически навещает мою мать там, в доме инвалидов, а потом звонит мне. Но приезжать она мне запретила. Я сперва думала, что это жестоко, а потом поняла – а ведь она права. У меня не было детства, не было юности – благодаря заботам моей матери. И могло не быть вообще никакой жизни. Я ее не бросила, я ее обеспечиваю – но и все на этом. Мне еще Дарина досталась. Так что все честно, все справедливо. Твоя мама – очень умная женщина, Тинка. Это она мне все объяснила. Вот и выходит, что без вашей семьи у меня вообще ничего бы в жизни не вышло.
– Давай вина выпьем, пока я крыльями тут не захлопала и перьями тебе все не засыпала, – улыбнулась Володина, стараясь замаскировать неловкость – ей было приятно то, о чем сказала подруга, но не хотелось, чтобы Анна рассыпалась в словах благодарности.
Вино оказалось терпкое, красное, отдающее полынью, и Тина даже зажмурилась от удовольствия:
– Блаженство…
– Слушай, Тинка… а почему ты ничего мне про Вовчика не рассказываешь? – вдруг спросила Анна, покручивая бокал в пальцах.
– А что про него рассказывать? – не совсем натурально удивилась Володина. – Работаем в паре, ты же знаешь.
Анна, прищурившись, смотрела на подругу и молчала так многозначительно, что Тина поежилась:
– Ну что?
– Ох, Тинка-Тинка, ты с годами так и не научилась врать. Чего тогда покраснела, если просто работаете? Он же тебе нравится. И это не без взаимности, насколько я понимаю.
– Ой, Анька… ну, права, права – мы… как бы это сказать… встречаемся – сильно громко, про любовь рано пока… В общем, иногда оказываемся в одной постели – так понятно? – и Тина схватилась ладонями за пылающие щеки.
Анна рассмеялась:
– Ты с годами вообще не изменилась, Тинка. Все такая же девочка-ромашка, хоть и в полиции служила. Удивляюсь, как ты сумела сохранить такую наивность и душевную чистоту, а?
Володина промолчала. Она старалась не принимать близко к сердцу всю ту грязь, с которой приходилось сталкиваться в работе, старалась сохранить веру в людей, чего бы это ни стоило, чтобы не ожесточиться. И роман с Вовчиком тоже оберегала от всех.
Добрыня же, хоть и выглядел совершенным мужланом, относился к Тине очень трепетно, старался порадовать какими-то сюрпризами и однажды даже влез к ней в окно гостиницы с букетом, хотя номер находился на четвертом этаже. Тина называла это «намеком на романтичность».
