Валерий, такой бескомпромиссный и жесткий на комбинате, здесь, в своей квартире, становился совершенно другим – ласковым, предупредительным, очень заботливым. Даже голос его здесь звучал иначе, и Анне хотелось, чтобы он разговаривал с ней о чем угодно.
Ощущала ли она в такие моменты, что предает еще живого мужа?
Разумеется, но эти мысли в последнее время перестали быть такими ранящими, как прежде.
Владлен на аппаратах может прожить еще долго – но значит ли это, что и она должна жить так, словно прикована к аппарату искусственного дыхания?
Сейчас муки выбора терзали ее все меньше, она гнала от себя подобные мысли, оказываясь в квартире Зотова, потому что не хотела обижать его.
Поселок Листвяково
Звонок Игоря застал Яну за просмотром расписания будущих «гастролей», как она сама это называла.
Перед ней лежал расчерченный лист, на котором были записаны места и даты предстоящих встреч, а также перечислены все массовые мероприятия в ближайших городах, на которых разрешалась торговля, – члены Согласия во время таких ярмарок исподволь распространяли свою литературу и оповещали о предстоящих проповедях Прозревшей.
– Слушай внимательно, – возбужденно заговорил Игорь, даже не потрудившись поздороваться, – вторую девку ни в коем случае нельзя отпускать. Она нам нужна живой, слышишь? У меня на нее большие планы.
– И что? – не поняла Яна, обиженная его тоном и тем, что он сразу перешел к делам, даже не поинтересовавшись, как она.
– Да это же как раз то, чего мне не хватало, чтобы завершить работу! Это тот случай, когда твои безмозглые гориллы сделали что-то полезное!
«Это твои безмозглые гориллы, – зло подумала Яна, нервно постукивая пальцами по листку бумаги перед собой. – Это ты привез откуда-то этих дегенератов, которых я боюсь, как огня. Это твоим приказам они подчиняются, а мне приходится делать вид, что я ими управляю. А я даже мимо их дома ходить боюсь, с ними можно справиться только поодиночке…»
– Это ж просто праздник какой-то! – продолжал восторгаться Игорь, словно не замечая ее молчания. – Теперь все пойдет куда быстрее, думаю, через месяц-другой все закончится, и мы сможем послать к чертям твоих мышей и уехать из страны!
– Если бы не мои, как ты выражаешься, мыши, тебе бы сейчас жрать нечего было! – рявкнула вдруг Яна, потеряв терпение. – Если бы не я – то и мышей-то не было бы никаких!
– Это что еще за демонстрация? – удивленно спросил Игорь, и в тоне его Яна услышала нотки недовольства. – Ты особо-то не забывайся, подруга. Если бы не ты… Да где бы ты была-то даже со своими способностями, если бы не я? Сгнила бы на фиг! И не забывайся, а то вмиг из Прозревшей превратишься в Ослепшую, ясно?! Я завтра приеду, на месте поговорим. Девку обработай пока, дави на отношения в семье. И без глупостей, поняла? – И он бросил трубку, даже не дождавшись ответа.
Яна задохнулась от обиды и злости, изо всех сил швырнула мобильник в стену, скомкала лист с планом встреч, скинула на пол все, что стояло на столе, в том числе и ноутбук.
Легче не стало. Хотелось орать во все горло, но делать этого здесь, конечно, не стоило, а потому она выбежала из кабинета, спустилась на первый этаж, схватила с полки у двери ключи от машины и через пять минут уже неслась по дороге к выезду из поселка.
Яна уверенно вела машину в лес, на большую поляну, скрытую от посторонних глаз. Именно туда она ездила всякий раз, когда накопившаяся внутри негативная энергия требовала выхода.
Выйдя из машины, Яна нашла кривую старую березу, прижалась к ней спиной, подняла голову, зажмурилась и что есть сил закричала.
Крик взмыл вверх, разнесся по пустому, голому еще лесу.
Яна кричала до тех пор, пока не почувствовала, как внутри стало пусто и гулко, как в заброшенном помещении, когда каждый звук утраивается и эхом отдается в пространстве. Закружилась голова, захотелось немедленно лечь и не двигаться хотя бы недолго.
С трудом дойдя до машины, она вынула из багажника спальный мешок, туго свернутый и стянутый ремнем, кое-как расстелила его прямо у колес и легла, устремив взгляд в небо.
Над лесом плыли облака – большие и маленькие, похожие то на зверей, то на диковинных чудовищ.
Яна с детства любила рассматривать их и выискивать в причудливых очертаниях знакомые облики. Сегодня же все облака казались ей просто кучами снега – свежевыпавшего, белого, еще не тронутого человеческими следами.
Внезапно между облаков Яна увидела крест – самый настоящий православный крест. Он стремительно несся вниз, к земле, грозя вот-вот проткнуть лежавшую Яну насквозь.
Она вскочила и тут же поняла, что это всего лишь обман зрения – никакого креста в небе нет, и никуда он, конечно, не падает.
«Плохой знак, – подумала она, садясь за руль. – Что-то случится, непременно что-то случится».
В поселок Яна вернулась абсолютно спокойной, припарковала машину у гаража и вошла в дом.
Клавдия Васильевна не задала ни единого вопроса – это было не принято, Прозревшая то и дело исчезала куда-то, но ни разу не посвятила кого-то из домашних в причину своих отлучек, не назвала места, куда уезжает.
– Клавдия Васильевна, через полчаса приведите ко мне в кабинет нашу гостью, – поднимаясь по лестнице, сказала Яна мягким голосом.
– Которую, Прозревшая?
– Блондинку. Ее зовут Дарина.
– Поняла, Прозревшая, сделаю.
Пока Клавдия Васильевна ходила в дом, где были заперты пленницы, Яна успела принять душ, переодеться в длинное белое платье с зеленой отделкой по воротнику-стойке и кокетке, собрать волосы в хвост и придать лицу отстраненное холодное выражение.
С таким лицом она и встретила в кабинете Дарину.
Девушка выглядела плохо – осунулась, под глазами тени, руки постоянно подрагивают.
– Ты чего-то боишься, Дарина? – указывая ей жестом на кресло, спросила Яна низким журчащим голосом.
Девушка послушно опустилась в кресло, обхватила себя руками.
– Нет…
– Не бойся… скажи мне правду, и я постараюсь помочь… – продолжала Яна, не сводя взгляда с лица Дарины. Зрачки девушки начали расширяться, тело понемногу расслабилось, она обмякла в кресле. – Тебя здесь никто не обидит… это ведь там, в той жизни, тебя постоянно обижали… а у нас царят любовь и счастье… мы трудимся, созидаем… помогаем матери-природе… мы любим каждого, кто пришел к нам со своей болью… здесь никто не заставит тебя чувствовать себя ненужной… мы рады любому… мы не осуждаем, мы живем без злости…
– Она всегда меня судит… – пробормотала Дарина.
– Она? Кто? Твоя сестра?
– Да… держит взаперти, как будто я сумасшедшая… как будто я такая, как мать…
– Что случилось с твоей матерью?
– Она выпрыгнула из окна… пьяная… теперь лежит парализованная… Анька оплачивает…
