Паша, который сидел рядом со мной, закивал.
— Поворачивай! — приказал он Герману.
— Крошка, ты бы так не орала под ухом, — пожаловался Буравчик, крутанув руль, — так могу и в поворот не вписаться…
— Прости, Герман, — растерянно отозвалась я, выглядывая на дороге новые опознавательные знаки.
Мы завернули в поселок, и теперь я могла его рассмотреть. Большинство домов были недостроенными. Жилые серые коттеджи можно по пальцам одной руки пересчитать. Поэтому, когда мы ехали тут ночью, практически не было горящих окон. Внезапно мне подумалось, что нас с Пашей запросто могли прятать в каком-нибудь из этих домов… Долгих, будто прочитав мысли, нащупал мою руку и ободряюще ее сжал.
— Все в порядке? — спросил он негромко, наклонившись ко мне. — Ты побледнела…
Мы как раз проезжали один из таких коттеджей. Пустые незастекленные «глазницы» на недостроенном чердаке, торчащие деревянные балки на крыше, и будто то самое узкое окно на первом этаже…
— Ты не думаешь, что… — начала я.
— О чем там щебечите, голубки? — подал веселый голос Буравин. — Куда дальше? Вон начинается небольшой лесок… Как вы тут вообще плутали? Не вижу поблизости ни одного фонаря…
— Так и плутали, — отозвался Паша.
Оставили машину у одного из домов, а на поиски Пашкиной колымаги отправились пешком. Буравин то и дело подкалывал Долгих по поводу его внешнего вида. Мы едва не проспали встречу с Германом. Поднявшись, опустошили наш холодильник… Затем Пашка поспешно принял душ, его рубашку я бросила в стирку, а взамен вручила другу папину футболку. Папочка у меня любитель импозантных вещей, поэтому по тропинке Долгих теперь вышагивал в широкой оранжевой майке с черной надписью «Семейное положение: есть Лидка».
— Что за Лидка? — со смехом донимал Пашку Буравин.
— Моя мама! — подала я голос, плетясь позади всех. Готова была расплавиться от жары… Солнце нещадно пекло спину и затылок.
Буравчик присвистнул.
— Так ты что же, и с дочерью, и с мамкой шуры-муры крутишь? Гигант!
— Буравин, что ты мелешь? — прибавив шаг, закричала я. Запустить бы в его светлую макушку еловой шишкой. — И вообще, мы это… Не вместе!
— Не встречаемся! — одновременно со мной проговорил Долгих.
Мы с ним тут же растерянно переглянулись, оба так и не осознав, какие отношения нас теперь связывают.
— Да, конечно! Так я вам и поверил… — хмыкнул Герман, снова мне развязно подмигнув. Отвернулся. Я все-таки нагнулась за шишкой и запустила ее в спину Буравчику. Герман озадаченно почесал лопатку и, задрав голову, оглядел сосны.
Зайдя глубже в лес, мы спрятались от солнца. В просвете деревьев еще были видны недостроенные дома. Прошагали уже около километра, когда Буравин, который шел впереди, развернулся и озадаченно вопросил:
— Офигеть, вы как тут проехали вообще?
— Может, мы не в ту сторону опять идем? — забеспокоилась я.
Лес становился все гуще. И хотя днем было не так страшно, все равно меня беспокоили неприятные воспоминания. Чуть позже мы все-таки мы набрели на Пашкину машину. Мерседес был брошен между двумя кустарниками кизила.
Пока Долгих осматривал со всех сторон машину, Буравчик продолжал пялиться на меня и улыбаться. Гаденько так.
— Ну что? — не выдержала я. — Что ты лыбишься?
— Чем вы занимались в кустах? — негромко спросил он меня, пока Долгих полез в салон на поиски своего телефона.
— От бандитов прятались! — буркнула я, чувствуя, как краснею до кончиков ушей. Вспомнила, что мы на самом деле делали в машине…
— Ага… Самое подходящее местечко для того, чтобы заняться шпилли-вилли…
— Шпилли-вилли, шуры-муры, — не выдержала я, — ты можешь нормально изъясняться, Чилли Вилли?
Я вспомнила мультяшного пингвиненка и почему-то расхохоталась. Теперь мне казалось, что Буравчик на него здорово походил.
В этот момент из машины вылез Пашка и удивленно посмотрел на нас.
— Вы чего?
— Пупс меня высмеивает, — пожаловался Буравин. — Я всего лишь у нее спросил…
— С машиной все в порядке? — перебив Германа, поинтересовалась я у Паши.
— Да, все нормально, — кивнул Долгих. — Ныряй, домой отвезу…
Я прикинула в уме, что скоро с работы должны вернуться родители, и поспешно полезла в машину. Мне ведь предстоял серьезный разговор с мамой… Если, вернувшись с рынка, она снова не застанет меня дома, влетит мне в два раза сильнее.
— Карапуз! — окликнул Герман. — А, может, все-таки со мной?..
— Что? Шуры-муры или шпилли-вилли? — насмешливо уточнила я.
— Да о чем вы? — сердился Пашка.
— Со мной домой поедешь, — рассмеялся Буравин. — И не шути так, а то Долгих мне башню снесет… А я у товарищей девушек не увожу! Правило Буравчика!
Как мы не убеждали Германа в том, что между нами ничего нет, кроме дружбы, парень оставался непреклонным.
Подбросили Германа до его новенькой машины и, сердечно поблагодарив за помощь, остались с Пашей в салоне мерседеса вдвоем. Не спеша ехали по серпантину и молчали. Пашка — задумчиво, я — смущенно… Буравин, обогнав нас на одном из опасных участков, посигналил и вырвался далеко вперед.
— Дурной! — покачала я головой.
— Откуда у него такая тачка? — озадаченно проговорил Долгих.
— Завидуешь, Павлуша? — язвительно спросила я.
— Что ты! — округлил глаза Пашка. — Я люблю свою детку… И, давай, потише! Она может нас услышать и обидеться! Ты же не хочешь застрять по пути…
— Я в твоей машине даже дышать боюсь, — созналась я.
Пашка рассмеялся и вдавил педаль газа в пол. Мы понеслись быстрее. Через открытый люк в салон проникал теплый поток воздуха. Ветер трепал мои темные волосы, которые то и дело закрывали лицо… Но Буравчика нам, конечно, было уже не достать.
— Ты тоже думаешь, что нас прятали в одном из тех домов? — спросила я.
Пашка посмотрел на меня и вздохнул:
— Да, скорее всего, так и есть.
— Они сказали, что взяли не тех… — продолжила я. Хотя даже говорить на эту тему было страшно. — Все-таки им нужны Ульяна и Матвей?
— Или Миша? — подсказал Паша.
— Все трое, — усмехнулась я. — Тебе не кажется, что пора поговорить с Ушацкой? Она здорово куда-то вляпалась…
— Считаешь, Уля сама об этом не знает? — усмехнулся Паша.
— И все-таки предупредить ее стоит, — нахмурившись, сказала я.
Подъехав к моему дому, Пашка заглушил мотор. И снова возникла эта неловкая пауза… Столько раз мы сидели вдвоем в машине. Потом я выскакивала из салона, брякнув напоследок какую-нибудь глупую шутку… Все было так просто, привычно, понятно… Я сама хотела, чтобы наши отношения изменились. Это произошло, но что с этим делать, пока не придумала…
