— Убью, точно убью! — шипела я, глядя в смеющиеся глаза друга. Чувствовала, что подол платья все же намок. Ладно, волосы были собраны в пучок.
Вдруг Пашка резко выпрямился и, крутанувшись вместе со мной вокруг собственной оси, понес меня обратно на берег к лежакам. Осторожно усадил на один из них.
— Ну ты и дурной, — серьезно сказала я, ощупывая влажное платье.
Паша молча вытянул ноги. Брюки его были мокрыми почти по колено.
— Хватит обзываться, Полимер, смотри, какое море красивое…
Черное, сонное, спокойное… А вода на вид — как густой кисель. Волны с мерным шорохом лизали песчаный берег.
— Да уж, такую красоту с любимой девушкой бы лицезреть! — язвительно сказала я, косясь на Пашу. Шацкая ведь так и не пришла… По крайней мере, я ее не видела.
— Или с любимым парнем, — согласно кивнул Паша, посмотрев на меня.
— Ты что ли себе парня завести хочешь? — захохотала я.
— Кто из нас еще дурной, — проворчал Пашка.
Я вспомнила тот холодный взгляд, которым одарил нас с Германом Долгих в клубе, и нарочно, как можно мечтательней, проговорила:
— И где мой любимый Буравин?..
— Хочешь, буду вместо него? — предложил Паша. Затем придвинулся ближе ко мне, положил ладонь на колено и проговорил: — Люблю тебя, телепузик!
— Карапузик, — поправила я, накрыв кисть Долгих своей ладонью. — Герман называет меня карапузом.
— Как мило, — хмыкнул Паша.
— А я тогда буду Ушацкой! — сообщила я. Погладила Пашу по гладко выбритой щеке и звонко продекламировала: — Па-де-де, фуэте, жете…
— С ума сошла? — удивился Долгих. — Это на каком языке? Уля так не разговаривает!
— Прости, это все, что я знаю из балета! — проговорила я. — Не сильна в теории…
— А в практике? — улыбнувшись, спросил Пашка.
— На что ты намекаешь? — насторожилась я.
До пустого пляжа доносилась ритмичная музыка из клуба, откуда мы только что ушли. Долгих убрал руку с моего колена, вскочил на шезлонг.
— Па-па-де? — переспросил он, забавно пританцовывая.
— Па-де-де! — поправила я, продолжая сидеть на месте и глядя на Пашу снизу вверх. — А можно такой нескромный вопрос: что ты делаешь?
— Танцую.
— Со стороны ты выглядишь странно, — призналась я.
— Присоединишься ко мне?
— И глупо!
— Фуэте, жете…
Я, вздохнув, тоже полезла на шезлонг.
— Двигайся, балерун, покажу тебе мастер-класс!
То, что мы исполняли, было мало похоже на балет. Просто дурачились и скакали по шезлонгу, насколько это позволяло свободное пространство. Нахохотавшись над Долгих, я резко остановилась и прислушалась.
— Ты чего? — удивился Паша, вовремя схватив меня за руки, потому что в тот момент я едва не оступилась и не навернулась с лежака.
— Странное чувство, будто за нами наблюдают…
— Кто? — почему-то шепотом спросил Паша, оглядывая пустой темный пляж.
— Кабы знать, — пробормотала я, поежившись.
— Это как-то связано с тем, что мы караулили кого-то у гаражей?
— Понятия не имею! — честно сказала я. — Это было так давно, да еще и за тысячу километров отсюда…
Я интуитивно подняла голову и посмотрела в сторону клуба на балкон, на котором сама недавно стояла. Сейчас на нем никого не было.
— Проводишь меня до дома? — спросила я, первой спрыгивая с шезлонга. — Что-то мне неуютно…
— Я бы тебя в любом случае проводил, — проговорил Паша, следуя за мной.
С пляжа ушли, ни разу не обернувшись на брошенные белые лежаки. Торопливо шагали по влажному песку, на котором отпечатывались наши следы.
*
Если знаете, что ваш друг пошел на романтическое свидание с кем-то, не начинаете ли вы в этот момент невольно напоминать о себе: звонить, писать смс-ки, чтобы друг обращал на вас внимание?
Да, конечно;
Нет, это неправильно
И сколько бы Долгих по пути к дому Полины не убеждал себя, что все происходящее просто какое-то минутное помешательство… Отрицать взыгравшую ревность он уже не мог. Когда Паша увидел в клубе Полю рядом с Буравиным, в груди его тот час же поселилась разъедающая тоска.
Теперь, поглядывая сбоку на идущую рядом Ковалеву, Паша не мог скрыть радости, что до дома провожает ее именно он, а не Герман. Подруга что-то весело рассказывала по пути. Паше так хотелось взять ее за руку, но он сдержался. Это было бы странно, учитывая, что Полина встречается с его приятелем.
Пройдя шумную многолюдную набережную, Полина и Паша свернули в тихий переулок. Шум аттракционов и громкая музыка остались позади…
— Хорошо провели время, — сказал Долгих, вспоминая, как они с Полей плясали на старом шезлонге. Ковалева всегда поддерживала его в самых странных начинаниях. Как-то раз, гуляя по городу с Ульяной Шацкой, Паша пытался и ее развести на похожую авантюру. В первый жаркий день лета присоединиться к флешмобу в центре города. Тогда парни и девушки, устроив внеплановый день Нептуна, плясали около большой поливальной машины. Но серьезная и правильная Ульяна веселья других не разделила. Паша помнил, как Шацкая сразу встала в позу, скрестив руки на груди, и укоризненно покачала головой. «Детский сад!» — вздохнула тогда Уля…
— Хорошо, да, — согласно кивнула Полина. — Нужно чаще вместе куда-нибудь выбираться, друг!
— Разумеется, друг!
Дойдя до ворот дома Ковалевых, Паша, на секунду замешкавшись, все-таки взял Полю за руку.
— Ты чего? — прошептала Полина.
— Ничего, — так же шепотом ответил Паша, напомнив себе, что Ковалева — девушка несвободная.
Долгих выдохнул, поднял голову и уставился на спрятавшийся в листве фонарь.
— Спокойной ночи, Паша! — улыбнувшись, сказала Поля. Порывисто обняла парня.
— Спокойной ночи, — уткнувшись в макушку подруги, улыбнулся в ответ Долгих. Выпускать девушку из объятий совсем не хотелось…
— Спишемся! — первой отстранилась Полина. — Пока!
Перед тем, как скрыться за калиткой, Поля помахала рукой. Оставшись один, Паша еще некоторое время простоял напротив ворот, держа руки в карманах. Парень продолжал улыбаться. Как его снова угораздило влипнуть? Ведь думал, что эта школьная симпатия давно захоронена под толщей подростковых комплексов и недосказанности. Это же Ковалева — Жан-Поль, а вот и Полли… лучший друг. Но тогда почему, как только Полина дала зеленый свет, тут же ее близкое присутствие снова начало волновать? Все дремавшие чувства обострились так внезапно и так остро… Будто долгое время тяга к этой девушке томилась, а теперь вся скопившаяся за годы нежность готова вырваться наружу…
