Ай, молодец, Ковалева! Лучше б тебе Груня еще, например, штанину порвала… А теперь что? Прыгай в свой воображаемый Астон Мартин да дави на газ! Ты же его где-то здесь припарковала… под «ракушкой».
Я прибавила шаг, но худощавый уже выбежал из гаража и успел схватить меня за руку.
— Куда торопишься? Я тебя здесь никогда не видел…
— Не трогайте меня! — заголосила я, опустив глаза на его засаленную майку. На лицо смотреть боялась.
— Пущу, сейчас так пущу… По кругу! — пообещал худощавый. В нос ударил запах чеснока и водки. А у меня зазвенело в голове…
— Мужики, в чем дело? — раздалось за спиной.
Засаленная майка только крепче сжал мое запястье и бросил:
— Че надо? Иди куда шел!
— Так я сюда и шел, дядя! — возразил голос за спиной. — Отпусти девушку!
Я услышала легкие шаги, а затем увидела своего спасителя. Высокий, кареглазый, волнистые волосы закрывают уши. А голос? В ту минуту я думала, что это самый приятный тембр на свете…
— Я спросил: че те надо? — сквозь зубы процедил худощавый. Из гаража тут же потянулись остальные мужики.
— Николаич, в чем дело? — донесся пьяный возглас. И звук на радиоприемнике своем приглушили… В этот момент радио-диджей расхваливал погодку и желал всем горячих выходных. А тут и правда атмосфера еще больше накаляется… Пошла жара!
— Отпусти девушку, — повторил мой спаситель. — Пожалуйста.
— Какой вежливый щегол! А че? Твоя что ли? — заулыбался худой, но хватку не ослабил.
— Моя, — кивнул парень, а затем обратился ко мне: — Оля, этот джентльмен тебя не обидел?
Оля, Поля… Какая разница! Для тебя, красавчик, буду хоть Ханной Монтаной…
— Не успел! — проворчала я, пытаясь самостоятельно освободить свое запястье. Но «этот джентльмен» чесночный и не думал меня отпускать.
— Руку убрал! — внезапно гаркнул парень. Я от неожиданности подскочила на месте.
— Щенок, ты че разорался? За мной вся братва!
Однако братва не особо торопилась на помощь своему товарищу. Парень сделал шаг вперед, схватил за лямку майки худощавого и, тряхнув, притянул к себе:
— Сука, я тебе че сказал? Отпусти ее! — прорычал он моему обидчику. Тот наконец освободил руку, но я, вместо того, чтобы дать стрекоча, осталась стоять словно вкопанная. От ужаса и с места сдвинуться не могла.
— Еще будешь лапать чужих девушек, гнида, язык твой поганый вырву и брошу на съедение бродячим собакам, понял?
«Груне!» — подсказал ошалевший от происходящего мой внутренний голос.
Худощавый молчал. Тогда кудрявый парень еще раз с силой тряхнул моего обидчика и процедил:
— Я спросил тебя, сукин ты сын! Где ответ? Ты понял?
— Братва… — жалобно позвал худощавый.
— Николаич, да он псих какой-то! — пробухтел кто-то со стороны гаража. — Нарик! Их тут много… Не связывайся!..
И радиоприемник громче сделали. Оттуда уже доносился торжественный голос Баскова: «Все-е цветы, что только есть на свете, я сорву. Чтобы ты открыла сердце мне свое-е!..»
— Понял, — сдавленно прохрипел худощавый.
Парень тут же резко отпихнул от себя худощавого и взял меня за руку.
— Пойдем!
Сказал это таким приказным тоном, что я сразу отмерла и, словно сороконожка, начала поспешно перебирать ногами, пытаясь не отставать.
— Что ты тут делаешь вообще? — спросил меня парень, когда мы завернули на другую аллею и теперь были в безопасности.
— У меня здесь гараж, — краснея, начала лепетать я. «Ну, Ковалева? — снова вклинился мой ехидный внутренний голос. — В этот раз марку своего авто назовешь?»
— Тут половина гаражей не используются по своему предназначению, — усмехнулся парень. А для чего они тогда используются? Водку в них пить? Картошку хранить?
— Спасибо вам огромное! Полина! — протянула я руку парню.
Пару секунд он пялился на мою раскрытую ладонь и явно колебался. Все-таки ответил крепким рукопожатием.
— Очень приятно, — сухо сказал он, — Матвей.
Меня осенило! Не прошло и года… Пять часов. Высокий. Патлатый. И буква «М» на дисплее…
— Ты ведь из сорок восьмого гаража? — обрадованно спросила я.
Матвей внимательно посмотрел на меня, а затем резко развернулся и со всех ног бросился наутек.
Глава 16
Я, не будь дурой (или наоборот?), припустила следом. Где-то через несколько метров над ухом снова послышалось жужжание. Гул нарастал. Я притормозила, боясь упустить Матвея из виду, и быстро огляделась. Надо мной уже кружили две осы.
— Да вы издеваетесь? — захныкала я. — Где раньше были?
Искусали бы лучше того, в сальной майке… Хотя от него стоял такой аромат, все бы осы подохли, как от дихлофоса. Видимо, рядом с местом, где мы с Матвеем остановились, было осиное гнездо.
Странный парень уже свернул на новую аллею, и я снова понеслась вперед. А за мной осиный гул. Идеальная погоня! Если бы не рой над головой, я бы, наверное, отстала. Но насекомые подгоняли меня, словно опытные тренеры на очередном временном отрезке гонят вперед марафонцев. Подбадривали, так сказать.
Матвей добежал до высокого деревянного забора, под которым была гора всякого мусора, и притормозил. Ага! Тупик! Я все с тем же жужжанием, к которому даже успела привыкнуть, резко остановилась напротив парня. Руки в бока уперла. Попался, голубчик! Но Матвей вдруг быстро отодвинул ветки облезлых кустов и полез в дыру, которую я не сразу заметила. В несколько больших шагов подскочила к нему, едва не растянувшись на каких-то выброшенных картофельных очистках, и схватила Матвея за руку. Только сейчас заметила крупные татуировки на плече… Парень уже наполовину пролез на улицу. Он оглянулся, удивленно посмотрел на меня и проговорил:
— Да кто ты такая?
— Сказала же: Полина! — повторила я, даже не думая отпускать Матвея. Должна же я докопаться до истины?
— Кто тебя послал?
— Никто меня никуда не посылал! — оскорбилась я.
— А почему над тобой летают пчелы?
Я огляделась. Их осталось всего три… Что, в принципе, тоже не мало.
— Это осы, — важно поправила я. — Просто я такая сладкая!
— А-а, — протянул парень. — Понятно.
Какой странный разговор с этим незнакомым человеком…
— Сейчас могу пропеть: «Я тучка, тучка, тучка, а вовсе не…» — начала я.
— Может, ты лучше отпустишь мою руку? — перебив меня, грубо попросил Матвей.
— Нет.
— Нет? Слушай, не знаю, кто ты…
