— Конечно, нет.
— А я и так знаю, с кем ты подрался, — безразлично пожала плечами Ковалева.
— И с кем же? — спросил Пашка, внимательно разглядывая лицо девчонки, которое в эту минуту было так близко…
— С Галушиным, с кем же еще? И точно из-за какой-нибудь девицы! — сердито проговорила Полина.
Не дав Пашке ответить, Поля продолжила:
— Это все из-за Тарасовой?
Паша молчал.
— Ц, так и думала, — цокнула языком Ковалева. — Что вы все в ней нашли? Будто на Тарасовой и Шацкой из параллельного класса весь свет клином сошелся…
Почему-то Пашке стало смешно. Не скажешь ведь, что все дело в ней… Еще подумает чего-нибудь. Но улыбаться было больно. Поэтому лицо Долгих исказилось странной гримасой.
— Не переживай ты так! — Полина расценила его мимику по-своему. — Она вообще тебя не достойна!
— Вот как? — удивился Пашка. Ничего плохого об однокласснице Лене Тарасовой он сказать не мог. Как и ничего особенно хорошего про себя. — Это еще почему?
— Потому! — передразнила его Полина. — Ты вон как по-геройски поступил! Наверняка Макс ляпнул что-нибудь обидное, у него мозгов нет, и язык как помело… А она что? Ногти на уроках красит, дура!
Пашка снова попытался сдержать смех, но вышло плохо.
— Ы-ы-ы, — вырвалось у него изо рта.
Полина звонко расхохоталась.
— Без обид, но видок у тебя еще тот!
— Я знаю!
Полина выбросила использованную вату в урну и присела рядом с Пашей. Вдвоем они уставились на цветущий в сквере миндаль.
— И каково это — драться? — негромко спросила Поля. — Страшно?
— Зачем тебе это знать? — удивился Пашка.
— Просто так.
— Я дрался в первый раз. Мне не понравилось.
— В первый раз? — развернулась к однокласснику Ковалева. — Надо же!
— Ага, — кивнул Пашка. — И, если честно, дракой это сложно назвать… Скорее, Галушин меня позорно избил.
— Ничего, Паша! — вздохнула Поля. — Какие твои годы… Отметелишь еще этого урода.
— Да уж, надежда умирает последней, — снова криво ухмыльнулся Долгих. — Обязательно отметелю. Вот сейчас займусь спортом…
— Ты о серфинге? — оживилась Полина.
— Да, у меня вообще много планов на это лето…
— Расскажи! — попросила Ковалева.
— Тебе это правда интересно?
Полина энергично закивала. А затем неожиданно взяла Пашку за руку, нечаянно задев его сбитые костяшки. Долгих незаметно поморщился от боли, но руку не отнял. В ту минуту Паша снова подумал о том, какая Ковалева замечательная. Искренняя, добрая, забавная, готова помочь и выслушать. Как сестра, которой у него никогда не было. И Пашка никогда не допустит того, чтобы Полину кто-нибудь обидел.
*
Долгих сделал шаг вперед и тут же очутился в узком коридоре.
— Гони винишко и сырки! — потребовала я.
Пашка протянул пакет.
— Я б еще что-нибудь пожрал, — неуверенно произнес друг.
— Начина-а-ается! — протянула я. — Ладно, суп тебе разогрею. Из банки!
— Из какой еще банки?
— Из консервной.
— Как собаке что ли? — оскорбился Пашка.
— Ну хочешь, одуванчиков пожуй. Поля-младшая поделится! Я гостей вообще-то не ждала!
— А как же не одетый Буравчик? — спросил Паша. А затем выкрикнул: — Братан, давай, выходи, не стесняйся! Че мы там не видели…
Я сердито вырвала пакет с сырками и направилась на кухню.
— Клоун!
Паша, следуя за мной, только тяжело вздохнул:
— Ладно, давай свой суп… Из банки.
Поужинав, мы перебрались в мою комнату.
— Как-то скучно отмечаем сдачу сессии, — проговорил Пашка, усаживаясь на мой расправленный диван вместе с бутылкой вина и штопором. — В компании черепахи…
Изабелла молча поглядывала на нас из-под письменного стола.
— Чем тебя черепаха не устроила?
— Всем устроила! Ты же знаешь, что я ее люблю…
«Лучше бы ты меня любил!» — с тоской подумала я.
— Может, вино разопьем и куда-нибудь заскочим? — предложил Пашка, когда протягивала ему бокалы. — Потанцуем…
Я тут же вспомнила, в каком виде сейчас нахожусь… После всех своих дневных страданий. По сравнению с Шацкой так вообще, наверное, конец света…
— Один скачи! — посоветовала я. — Как Сидоров козел. Или с Улей своей… А чего ты, кстати, вообще ко мне притащился? С ней бы и танцевал…
— Понимаешь, там все сложно! — туманно отозвался Пашка, практически залпом осушив свой бокал. Затем растянулся на моем диване.
— Я же тебе говорила, что легко не будет! — язвительно проговорила я. — Выбрал себе принцессу на горошине!
Это он еще про заброшенный гараж и патлатого не знает…
— Ну что там у тебя? Расскажешь? — спросила я спустя несколько секунд молчания. С давних пор Долгих взял привычку изливать мне душу. Ведь знаю же, что не так просто притащился. Поговорить ему хочется.
Вместо ответа Пашка постучал рукой по дивану, предлагая лечь рядом с ним. Я сделала несколько больших глотков, поморщилась, и, оставив бокал на столе, улеглась на диван. На улице было совсем темно, а в комнате горела лишь настольная лампа. Мы молча лежали на спине и пялились в потолок, на котором плескался свет от фар проезжающей под окнами машины.
— Понимаешь, — завелся Пашка, — в конце мая, когда мы только начали общаться, Уля была такой веселой, кокетливой, открытой. А сейчас ее будто подменили.
«Наркоманка!» — сварливым голосом бабки возле подъезда ахнул мой внутренний голос.
— Может, случилось что? — предположила я.
— Может, — согласился друг. — Только она ведь ничего не хочет мне рассказывать… Все-таки я для нее чужой.
— А вдруг у нее другой? — осторожно предположила я. Разумеется, имея в виду таинственного патлатого.
«Проститутка!» — продолжил жамкать вставной челюстью мой внутренний голос.
— Не-е, — запротестовал Пашка. — Уля не стала бы меня обманывать. Она не такая.
Я молчала. А в душе все-таки очень злорадствовала. Все мы не такие.
— Она и прикосновений моих теперь шугается… А так все хорошо начиналось.
Пашка театрально вздохнул.
— Поначалу Ульяна сама знаки внимания оказывала. И мне это нравилось. Я ведь не против даже, чтобы девушки первыми симпатию проявляли… Ну, за руку там брали, например…
Комната утонула в сумерках. Я зажмурилась от страха. Тыдых-тыдых-тыдых… Сердце было готово выскочить из груди. Нащупала руку Пашки и коснулась его горячей ладони.
