— Да, мамуль? — спросила я, мучаясь с застежкой на обуви.
— Ты дома? — строго спросила мама.
— Только вот зашла…
— Сдала?
— Сдала!
— На тройку?
— Ну!
Мама цокнула языком в трубку.
— Так и знала! Что ж, все равно поздравляю!
— Ох, спасибо, мамуля! — пропыхтела я, избавившись наконец от сандалий. — Бью челом оземь!
— Полина! Не паясничай! Ты там не голодаешь?
Я вспомнила в холодильнике одинокую банку консервированного супа. И «баунти». Маме бы такой рацион спортсмена не понравился… Обычно, когда я говорю по телефону, что у меня на ужин, мать отвечает: «Разве это еда?»
— Пирог пекла, — начала я воодушевленно врать. — С грибами и картофелем…
— И что? — со скепсисом спросила мама. — Получилось съедобно?
— Очень даже! — оскорбилась я за свой выдуманный пирог. — Пальчики оближешь!
— Облизывать пальцы — неприлично… Ты лучше мне скажи…
Я, зажав трубку между ухом и плечом, схватила с пола охапку сорванных во дворе одуванчиков и потащила их на кухню. Изабелла поковыляла за мной.
— …когда домой приедешь? И, главное, на чем? Бери билет на междугородний автобус! О поезде забудь!
— Я о нем и не думала, мам!..
— У Шацких Ульяна попросила своего отца купить билет на поезд, я чуть со стула не упала, когда Тома озвучила мне цену…
Уля едет домой на поезде? Она ведь обещала Пашке подумать над предложением отправиться всем вместе на его колымаге.
— Так, конечно, сейчас самый сезон! — встряла я.
— Да, но, простите, не за … тысяч рублей!
— Сколько-сколько? — ахнула я. То, какую цену назвала мама — явно двойной тариф.
— А я тебе о чем? Грабеж! Шацкие обеспеченные, летали б сюда к нам самолеты, они бы и на самолете дочь отправили…
Ага, на собственном бизнес-джете.
— У нас с папой таких средств нет! — продолжила родительница.
— Именно поэтому я приду к вам пешком, как Федор Конюхов! — буркнула я в трубку. — Если сегодня вечером выйду, то к следующему лету успею.
— Поля! — воскликнула мама.
— Шучу. На собачьих упряжках приеду! — не унималась я. Груню запрягу.
— Папа тебе вышлет денег на автобус! — строго сказала мама. Не в восторге она от моих саркастических комментариев.
— Не надо, мам, мы с Пашей на машине, — проговорила я и зажмурилась от страха.
Мама молчала.
— На этой… хм…
— Да, на этой развалюхе! — подсказала я. — Не стесняйся в выражениях! Но Пашка ее отремонтировал перед отъездом.
— Вы будете гнать по трассе как сумасшедшие! — воскликнула мама.
— Да на Пашкиной машине особо не разгонишься, поэтому он плетется, как черепаха! — закричала я в ответ, а потом чуть тише добавила: — Прости, Изабелла!
— Ты разговариваешь с черепахой?
— С кем мне еще тут разговаривать? — отозвалась я.
Мы с мамой еще немного поспорили, а потом я с облегчением нажала на «Отбой». Разговоры с родительницей чаще всего даются тяжело. После них я словно выжатый лимон. Она все слишком воспринимает всерьез. И очень многое от меня требует.
Я переоделась в домашние шорты и майку, собрала волосы в пучок и, по привычке, раздвинула плотные шторы. Открыла настежь окна. В комнату тут же проник мягкий желтый свет.
Во дворе на лавочке сидела сладкая парочка. Парень и девушка, обнявшись, о чем-то оживленно переговаривались под летний щебет птиц. Потом девица звонко расхохоталась и уткнулась парню в плечо… А он в ответ погладил подругу по волосам. Я представила, как сейчас Паша и Ульяна тоже где-то гуляют, взявшись за руки. Шацкая так же, как эта девчонка, сверкает белозубой счастливой улыбкой и стреляет голубыми глазками. И как сердце Пашки от каждого нового взгляда Ули бьется сильнее. Так отчаянно стучит мое, когда я всего лишь думаю о том, что они проводят время вместе… Интересно, а Ульяна уже сообщила, что не поедет с нами на машине? Вот Долгих обломается! В таком случае я не смогу скрыть свое злорадство…
Тяжело вздохнув, я поплелась на кухню. Свой консервированный суп есть не очень-то и хотелось, но от голода уже сосало под ложечкой. Я распахнула холодильник и на своей полке углядела половину шоколадного торта. Рядом записка. Гошкин корявый почерк: «Хотел сожрать весь сам, но мама наст
а
яла («а» зачеркнуто, исправлено на «о» — «настояла») угостить тебя. Приятного аппетита, пусть твои ля
ш
ки (зачеркнуто, исправлено «ляжки») станут еще толще. Ха-аха-ха! Ваш, поехавший в заточение на дачу, Гоша».
— Можно было просто оставить — поехавший! — засмеялась, убирая записку. Не считая честно заработанной тройки, торт, оставленный Смирновыми, стал приятным событием. Все остальное — тлен. На кухню вползла Изабелла.
— В личной жизни такая ерунда, да, Поля-младшая?
Черепаха, проигнорировав меня, отправилась в угол, где на полу на тетрадном листе были аккуратно разложены одуванчики.
— Предательница! — покачала я головой, направляясь вместе с двумя большими кусками торта в свою комнату.
Включив фильм «Дорогой Джон», я прорыдала перед ноутбуком все сто минут, начиная с первых титров. Такое уж было настроение. Наревевшись, обняла подушку, и уснула. Разбудил меня настойчивый звонок в дверь. Я тут же подскочила на месте. За окном уже сгустились сумерки, и я не сразу поняла, который час… Это сколько же я проспала?
За дверью стоял Пашка. На площадке кто-то разбил лампочку, поэтому в темноте я увидела только силуэт друга.
— Привет! — почему-то шепотом проговорил Паша. — Отметим? Тут — винишко! — Долгих поднял руку с пакетом.
— Уходи! — обиженно буркнула я, собираясь закрыть дверь.
— Стой-стой-стой! — Пашка выставил вперед ногу. — Не закрывай! Я знаю, я виноват! Это наша традиция… И я ее нарушил.
Нарушил. И из-за кого? Этой дурацкой Ули Ушацкой!
— Ты не вовремя! — все так же в темноте ворчала я. — У меня в гостях Буравчик! И он не одет!
— Да-а? — протянул Пашка. — То-то он мне снова написал, что ты не отвечаешь на его сообщения!
Мне надоело, что мы с Пашей стоим на пороге словно два ежика в тумане, толком не видя друг друга, поэтому я потянулась к выключателю. От внезапного яркого света мы оба сощурились.
— Ты дрыхла уже что ли, Полтос? — проговорил Пашка.
Учитывая, что спать я легла еще и зареванная, глаза мои напоминали две щелки. Не лицо, а копилка с двумя прорезями для монет…
