Всё это значило только одно — в стране в значительном количестве присутствует армия США, точнее — части спецназа этой армии. Присутствие США в Ливии не ограничивается отрядами морской пехоты, охраняющими посольство, дипломатический анклав и некоторые месторождения, где работали граждане США и американские компании. Силы спецназа присутствуют здесь на постоянной основе, со средствами поддержки, и ведут активные боевые действия, причём наверняка не только в Ливии, но и Египте, и в других местах. После событий, названных Арабской весной — проще назвать те страны, в которых спокойно. В том же Чаде христиан вырезают целыми семьями, неспокойно в Алжире, Нигере. Практически везде лагеря беженцев. Они находятся на попечении ООН и разных гуманитарных организаций; местные откровенно завидуют тому, что в то время как они добывают свой хлеб в поте лица, эти просто получают гуманитарную помощь. Все лагеря уже превратились в реактор ненависти, антиамериканского действия и исламского экстремизма, лучшей школы ненависти, чем лагерь беженцев, где дети видят, как родители унижаются в очереди за гуманитарной помощью, и придумать сложно. Это все уже пройдено, и пройдено не раз — Ливан, Иордания, лагеря палестинских беженцев по всему Востоку. Пример палестинцев показал, что сопротивление может длиться и десять лет и пятьдесят и сто, и те, кто видел начало, все погибнут — но на их место встанут новые и новые мстители. Ни американцы, ни израильтяне знать этого не хотели, они продолжали весело танцевать на углях, раскидывая во все стороны искры…
На входе в терминал их остановили. Военная полиция США, в открытую — с нашивками на форме и без знаков ООН. Николай достал карточку сотрудника ООН, показал.
— Простите, где я могу найти ближайший офис?
— Пройдешь прямо, парень, дальше смотри по сторонам. Голубой флаг — это он и есть.
— А кого спрашивать?
— Не знаю, парень. У вас все время люди меняются, то и дело что-то новое. Узнаешь сам.
Американцы проходили контроль с шутками-прибаутками. Бутылка виски обрела своих новых хозяев…
— Удачи, парни… — поблагодарил их Николай, когда они прошли чек-пойнт и вступили на ливийскую землю.
— Удачи тебе, русский, — за всех сказал один из американцев. — Мы тебе не завидуем. Мы, по крайней мере, можем хотя бы отстреливаться…
Ну, это мы ещё посмотрим…
Николай не ненавидел американцев. Но его первый ротный, будучи уже подполковником, погиб под Донецком, и Николай, как и многие другие русские, думал, что американцы заслуживают возмездия. Поляки в первую очередь — но и американцы тоже. Речь шла не про месть. Про справедливое возмездие…
Он огляделся и увидел голубой с белым флаг ООН над одним из компаундов, огороженных сеткой-рабицей. Тут же — стояли белые грузовики, турецкие дешёвые бортовики с бронированными кабинами, которые ставили на стандартные точки крепления — всё это он видел в Ираке. Здесь было шумно, пыльно, все куда-то спешили, ехали машины, белые и цвета хаки — и он, прикрыв лицо пустынным бедуинским шарфом, пошел по направлению на флаг, надеясь найти там кого-то, кто определит его судьбу.
Офис ООН находился в небольшом стандартном вагончике, площадью около двадцати квадратов, около него не было охраны. Сам вагончик был разделён на две равные части, в одной была никем не занятая приемная и архив, в другую вела закрытая дверь. Николай вошел, постучался в дверь — ответа не было. Решив, что рано или поздно хозяин придет — он сел, бросил рядом вещи и принялся терпеливо ждать. Чтобы не скучно было ждать — он налил себе воды в большой пластиковый одноразовый стакан из кулера, такого же, какой бывает в офисах по всему миру. В перевернутом девятнадцатилитровом баллоне — ёмкости для воды и все здесь были градуированы на европейский манер — оставалось больше половины и он решил, что хозяин не слишком на него осерчает, если он воспользуется его водой. В пустыне воды, как и денег, много не бывает и если выдалась возможность попить — надо пить, потому что никогда не знаешь, когда такая возможность выдастся еще.
Он сидел больше часа, на улице уже начало темнеть — хотя здесь почти экватор, дело идёт к лету, дни длинные-длинные. Он уже посматривал на часы, когда дверь с шумом распахнулась и пожилой негр в армейском бронежилете и каске, наскоро вымазанной белым — удивленно уставился на него.
— Ко мне?
Николай вскочил.
— Так точно.
— Вы откуда здесь? Полеты закрыты…
— Прибыл с грузовым рейсом…
На поясе у негра забухтела рация, он сорвал ее с пояса, ответил по-английски, на языке, принятом как официальный язык ООН. Из смысла сказанного Николай понял, что есть какие-то проблемы с логистикой. Потом негр, не глядя, сунул рацию за пояс на защелке, выругался на своем языке, видимо африкаанс.
— Жди здесь. Я скоро. Там груз потеряли…
* * *
Вернулся негр, когда совсем стемнело. В руках его был большой котелок и пластиковая посуда на две персоны в полиэтиленовом пакете.
— Пошли.
Негр открыл свой кабинет — он оказался пыльным, полузаброшенным, с небрежно сложенными бумагами на столе. Сдвинув лишнее в сторону — он начал сноровисто накрывать на стол со скоростью, какая сделала бы честь и официанту в дорогом отеле. Мимоходом он включил большой чайник в розетку…
— Надо пожрать. Сегодня ты все равно уже никуда не поедешь. Сейчас пожрём, потом найдем тебе место на ночь.
— Спасибо, сэр.
— Брось, какой я тебе, сэр. Я даже не военный, в армии не служил. Доброволец, волонтёр, раньше тут, в отеле работал. Садись…
На ужин оказался рис с бараниной. Специи были удивительно жгучими; но этот рис явно был приготовлен из местных продуктов, и не индусами, а настоящими бедуинами. И барашек — свежий, а не мороженный. Николай питался в Ираке в столовках для военных и миротворцев, и их стряпню теперь смог бы отличить даже по запаху.
— Меня кстати Жан Бертран зовут. Жан — Бертран, Жан-Бертран — зачем-то повторил негр. Выглядел он жизнерадостным, не пришибленным обстоятельствами.
— Николай. Ник.
— Русский?
— Так точно.
— Ты куда-то конкретно назначен? Я имею в виду — приписка уже есть?
— Миссия безопасности ООН. Я из России. Больше ничего нет, наверное, в штабе решат, куда.
— Наши решат, да…
Жан-Бертран почесал ручкой ложки голову.
— Просись в Сирт, — решил он. — Не самое худшее для тебя. Там жалование идет в двойном размере, плюс ещё кое-какие льготы. Послужишь там три месяца, потом подавай рапорт на перевод. Так и скажи: хочу в Сирт.
Николай пожал плечами.
— Я не против.
Негр взглянул на него с удивлением из-под съехавших на нос очков.
— Ты что, не знаешь, что там делается?
— Ну… наверное, то же, что и во всей стране.
