– Жозефина, – сказал он, когда смог наконец говорить, – нельзя бегать от своих страхов. Я думал, ты понимаешь это.
Жозефина сглотнула. Да, она понимала. Но понимать и делать – не одно и то же.
– Хорошо. И что ты хочешь знать?
Рон откинул голову на подушку и вздохнул. Вопросов у него накопилось море. С сестрой всё было понятно, но Жозефина оставалась загадкой всегда, несмотря на то, что за ней наблюдали круглые сутки. Теперь же… эти пистолеты… вырезки… и самый главный вопрос, мучавший Рона с самого начала: что произошло тогда, три года назад? По всему, что узнал Рон, в колледже Жозефина хоть и не была лидером курса, но не отличалась особой замкнутостью. Конечно, строгое английское воспитание сказывалось, и всё же у неё были друзья. Потом случились две недели, которые в корне изменили её жизнь. Она пропала из колледжа, а к концу третьей недели у её отца случился инфаркт – именно так. Сначала она исчезла, и только потом началась болезнь отца.
Баттлер вздохнул.
– Всё, что ты захочешь мне рассказать. Ты не хочешь есть?
Жозефина посмотрела на него очень серьёзно, но тему развивать не стала. Рон на миг пожалел, что так легко дал ей отступить, но решил, что терпеливые получают сполна.
– Здесь нечего есть, – сказала Жозефина.
– Тогда я закажу что-нибудь готовое, – легко согласился Баттлер и потянулся к мобильному.
***
Заказ привезли через полчаса. Было странно есть ресторанную еду в большом и пустом обеденном зале, где обычно проходили чинные семейные торжества, но ещё более странно было бы кормить Рона на кухне. По большому счёту, если отбросить в сторону специфику их отношений, Рон был почётным гостем в доме Арманд. И несмотря на то, в каком плачевном состоянии пребывали сам особняк и его владелица, вековые традиции следовало соблюдать.
– Когда ты здесь, – призналась Жозефина, – мне становится стыдно за то, что тут нет прислуги, повсюду пыль…
Рон безрадостно улыбнулся одним уголком губ.
– Я не всегда ел с золотых тарелок. К тому же ты знаешь, как это изменить.
Жозефина отвела взгляд.
– Если ты видел моё досье… Ты, наверное, знаешь, что всё это практически не моё. Вопрос лишь в том, когда банк предъявит претензии.
Рон нахмурился и кивнул.
– Сколько стоит усадьба?
– Боже! Рон! Даже не смей об этом думать.
– Я пока ни о чём не думаю. Подозреваю, она куда дороже квартиры на берегу.
Жозефина посмотрела на него исподлобья и коротко кивнула.
– Не знаю, сколько стоила квартира, но сумма займа составляла четыреста миллионов. Это было ещё при жизни отца, более того, похоже, он заложил её ещё до моего рождения. За это время долг только вырос. Как бы я не хотела, у меня нет возможности вносить даже ежемесячные выплаты… Даже с учётом того, сколько ты мне платишь…
Рон кивнул.
– Я и не вижу смысла в ежемесячных выплатах в твоём случае. Ты будешь расплачиваться до конца жизни.
– Да, – Жозефина опять отвернулась. – Я буду до конца жизни платить за усадьбу, которая мне не принадлежит… И за больницу, в которой лежу не я. Ты ведь это хотел знать обо мне, а, Рон?
Рон пожал плечами.
– Нет таких денег, которые нельзя было бы заработать. Если у тебя ничего нет, это лишь повод…
– Лишь повод начать всё сначала, – закончила Жозефина за него.
Их взгляды снова встретились.
– Ты говорил это тридцать три раза. По крайней мере, в присутствии журналистов.
Рон усмехнулся.
– Вряд ли. Обычно я не распространяюсь на публике о тех временах, когда был на мели.
– Почему?
Рон повёл плечами.
– По той же причине, что и ты, я полагаю. Людям незачем знать, что у Рона Баттлера есть слабости.
Жозефина чуть улыбнулась и покачала головой.
– Неужели они есть?
– Они есть у всех. Но то, что ты не признаёшься в них самой себе, не делает тебя сильной.
Улыбка сползла с губ Жозефины, но Баттлер предпочёл этого не замечать. Только протянул руку через стол и накрыл ею ладони девушки, давая понять, что в их отношениях это ничего не меняет.
– Зачем эти вырезки, Жозефина?
Жозефина дёрнула руки на себя, а когда не смогла вырваться, повела плечами.
– Это нечестно, – выдохнула она.
Баттлер поколебался, чувствуя, что вступает на рискованную почву, но долго думать не стал.
– Откровенность за откровенность, Жозефина, как в тот раз. Если, конечно, тебе интересно.
Жозефина поджала губы. Предложение интриговало.
– Давай, – согласилась она.
– Хочешь что-то спросить, или мне рассказать на свой выбор?
Жозефина секунду помолчала.
– Этот офицер… про которого ты говорил… Это был ты?
Рон кивнул. Этого он давно уже не боялся рассказывать.
– И что случилось тогда, когда тебя… приказали расстрелять?
– Это уже второй вопрос.
Жозефина выглядела так, будто у неё обманом выманили конфетку. Рон лишь усмехнулся.
– Учись правильно задавать вопросы. Зачем все эти вырезки, а, Жозефина?
Жозефина снова попыталась забрать руки, но не смогла.
– Потому, – сказала она, поднимая на Рона глаза, – что ты сказал это. «Если у тебя ничего нет, то это лишь повод начать всё сначала». Мисс Пиквик сказала эту фразу как-то. Сказала, что так говорит её босс. Отец тогда уже был болен, но я ещё не знала, насколько «ничего» у меня нет. Я была идиоткой и не понимала, что даже если ты думаешь, что у тебя ничего нет, тебе всё равно наверняка есть, что терять. Нет никакого дна, только бездна тьмы под ногами, и если ты падаешь глубже, это не значит, что падать уже некуда. Наша встреча доказала это… мистер Баттлер. Когда я пришла к тебе, у меня была хотя бы честь. Но тогда я снова была уверена, что дальше падать некуда. Ты доказал мне, что это не так. Я верила в тебя. Верила, что смогу стать такой, как ты, нужен только шанс, только возможность оттолкнуться от дна… А ты оказался просто…
Жозефина отвернулась. Ладони, лежавшие на её руках, исчезли, и Жозефина вскочила, обрадованная возможностью сбежать, но лишь угодила в крепкие объятья.
– Жозефина, прости.
Жозефина замотала головой, не желая поднимать взгляда от груди Рона.
– Ты можешь стать такой, какой хочешь. Я не лгал. Я правда верю в то, что человек может всё.
– Человек… или ты сам?
– Разве я не человек?
– Разве ты считаешь людьми других?
Рон резко выдохнул.
