Тут красивая природа, тайга и все такое, но не мое это. Сильно скучаю по нашим местам, даже во сне снится. Теперь у меня мечта поснимать с тобой и твоим фотиком в наших горах. Если поступлю, обязательно буду переводиться к нам. Правда, мама против, но я уговорю. Ну а если не поступлю, тогда увидимся через два года. Обнимаю тебя, друг».
Это было последнее письмо, которое я получил от Артура. На мое ответное письмо отозвалась тетя Нина, от которой я узнал, что Артура призвали в какую-то секретную часть, откуда письма не идут. Я постепенно освоил Киев-4, лучший фотоаппарат тех времен, и даже помог дяде Серго сделать несколько снимков для геодезии.
Через год я снова написал тете Нине, но ответа не получил и подумал, что она переехала. Шло время, от Артура по-прежнему не было известий, а мама и папа начали как-то обходить эту тему, и я не понимал почему. Про себя я решил, что его оставили дальше служить в этой секретной части, но он обязательно вернется. Лишь спустя несколько лет мне довелось узнать, почему мечте Артура не суждено было сбыться. Через полгода после того последнего письма его послали в Афганистан, и оттуда он уже не вернулся. Узнав об этом, я навсегда забросил фотографирование, но всюду, куда бы потом ни переезжал, вожу с собой снимок, где за минуту до заката Артур увековечил красоту этого мира.
Последняя смена
– Потому, что он влюбился! – выкрикнула сестра.
Она хихикнула и тут же спряталась за спину мамы, чтобы я до нее не дотянулся. Я не смог ей достойно ответить, так как рот был забит шашлыком. Был полдень, но в лесу было не жарко, мы сидели на поляне под большой лиственницей, папа только что принес первую партию дымящихся шампуров и теперь возился неподалеку возле костра, выкапывая из углей картошку. Стояла последняя неделя июля, только что закончилась смена в пионерском лагере, родители заехали за нами и по устоявшейся традиции устроили пикник, чтобы откормить оголодавших на пионерском пайке детей. Папа отвез нас на свое излюбленное место возле ручья, не очень далеко от лагеря.
Обычно июль мы проводили в лагере, а в августе родители вместе с нами уезжали в деревню. Но на этот раз я заявил, что хочу остаться в лагере на последнюю смену, чему сестра тут же нашла объяснение.
– Ну и хорошо, что влюбился. В кого? – Мама прищурилась.
Сестра скорчила рожицу и закатила глаза наверх.
– В пионервожатую!
Я наконец прожевал кусок, проглотил и презрительно посмотрел на сестру.
– Ничего я не влюбился. Она же взрослая, тетя почти!
Мама спросила:
– Если девушка двадцати лет для тебя тетя, то кто же я?
Я пожал плечами.
– Не знаю… Пожилая?
Мама хотела было возмутиться, но, услышав заразительный смех папы, сама расхохоталась. Папа принес в миске несколько обугленных картофелин и уселся рядом.
– Не надоел разве лагерь? В деревне сейчас хорошо, в горы будем ходить, в речке купаться.
– Зачем это вообще обсуждать, – рассердилась мама, – не можем мы его одного оставить здесь почти на целый месяц! А если что-то случится? В деревне даже телефона нет, чтобы нам сообщить.
Папа разломил картофелину, подул на нее и посыпал солью.
– Да что с ним может случиться-то?
– Все что угодно! Пойдет один в лес, заблудится… Забыл историю с медведем? В прошлом году ведь было.
– Про невесту, что ли? Это все байки.
– Не только это.
Я слышал эту историю в разных пересказах и воспринимал ее как сказку. На молодоженов высоко в горах, в Красном ущелье, набросился медведь, жених убежал, а медведь схватил невесту и куда-то уволок. Через пару недель ее нашли, но оказалось, что она невменяема и не может толком ничего рассказать. А может, никакого медведя и не было, а все это устроил сам жених – обсуждали и такой вариант. Правда, в пользу версии с шальным медведем говорил тот факт, что через пару месяцев примерно в тех краях пропал охотник, и спустя какое-то время его нашли, задранного медведем. Было еще пару случаев нападений медведя, но без жертв.
– Зачем он медведю? – папа подмигнул мне. – Он же не невеста.
Мы с сестрой засмеялись, а мама рассердилась.
– Чего вы смеетесь? Все говорят, что медведь появился, который на людей набрасывается.
Папа сказал:
– Да знаю я все про этого медведя. Но! – Он нравоучительно поднял палец. – Медведи нападают от страха, на самом деле они очень пугливые. Достаточно сделать вот так, – папа подобрал с земли два камня и резко стукнул ими, раздался сильный сухой щелчок, похожий на выстрел, – как медведь тут же убежит. К тому же они держатся подальше от людей, высоко в горах, так просто его не встретишь по дороге.
Мама махнула рукой:
– Все-то он знает – в теории. Посмотрела бы я на тебя, с этими камушками против медведя.
Через пару часов мы приехали в город. Я сильно соскучился по велосипеду, поэтому сразу же кинулся в подвал за ним. Я исколесил все дороги, даже сделал пару кругов вокруг школы. В городе было душно, а без детворы на улицах непривычно и скучно. Вернувшись домой, я застал сестру перед телевизором и присоединился к ней. После месячного перерыва все передачи казались интересными, и маме пришлось в конце концов выключить телевизор, чтобы мы пошли на кухню ужинать и заодно обсудить мою судьбу на август месяц. Я настаивал на своем, и папа принял мою сторону. Прошло еще несколько длинных и скучных дней в пустом жарком городе, и наконец первого августа утром я со своим белым чемоданчиком вошел через зеленые ворота пионерского лагеря.
Белые двухэтажные корпуса стояли в линию на небольшом возвышении, от каждого каменные лестницы вели вниз, на большую зеленую территорию с футбольным и волейбольным полями. На правом краю, ближе к лесу, было место построений, так называемой линейки, с высоким шестом, на котором каждый день поднимали и спускали флаг лагеря. Слева дорожка вела к широкому зданию столовой и далее к приземистой бане с котельной. А в центре лагеря находилась достопримечательность не только лагеря, но и всей местности – многовековой орешник невероятных размеров. Ствол его, неоднократно принимавший на себя молнии, был местами обуглен и имел пустоту в нижней части, в котором мог уместиться целый отряд. Несмотря на пережитые невзгоды, орешник плодоносил, да так, что даже после нашествия такого количества детей осенью на нем еще оставались орехи. Вся территория лагеря располагалась на относительно ровном срезе посреди гор. Слева и справа, а также позади корпусов густой лес поднимался вверх по склонам гор и заканчивался у подножия больших, вертикально высящихся скал.
После формального медосмотра и выдачи пилоток с пионерскими галстуками всех погнали на торжественную линейку, где подняли главное знамя дружины и директор монотонным голосом пробубнил про строгие правила и распорядок дня в лагере.
– Напоследок еще раз напоминаю всем, и особенно это касается новеньких, – директор оглядел наши ряды, – возле территории лагеря безопасно, но уходить далеко в лес запрещено!
