Валерик включил магнитофон, и едва братья Bee Gees сыграли вступление, как вдруг где-то рядом зашлась резким лаем собака. Это было настолько неожиданно в вечерней тишине, что мы посмотрели друг на друга с явным намерением дать деру оттуда. Но Валерик вовремя сообразил, что делать дальше.
– Похоже, это их овчарка, за воротами, – сказал он. – Пускай лает дальше, сейчас кто-нибудь выйдет.
С этими словами он прибавил звук магнитофона. Собака за воротами стала лаять еще громче.
Я потянул Валерика за рукав:
– Слышишь, пойдем отсюда! Давай в другой раз как-нибудь!
Валерик стряхнул мою руку.
– Сдрейфил? Все нормально. Смотри, вроде кто-то выходит!
И правда, калитка в створе ворот приоткрылась, и оттуда появилась женская голова в белом платке. Еще через секунду свет от ручного фонарика ударил нам по глазам, заставив зажмуриться. Женщина что-то крикнула, но мы ничего не слышали, пока не убавили звук магнитофона.
– Валерик, ты, что ли?
– Да, тетя Мариам, я с другом, с кладбища возвращаемся, – бойко соврал Валерик.
Тетя наконец выключила фонарь и сказала:
– Чего там стоите, идите сюда. Заходите, мы как раз гату в тонире испекли, поешьте, потом можете домой идти.
Когда мы зашли во двор, замолкнувшая было овчарка снова проявила бдение, дежурно облаяв нас, но, завидев, что мы с хозяйкой, подбежала и завиляла хвостом. Двор был небольшой и хорошо освещался, от калитки веером расходились несколько дорожек, выложенных плоскими камнями.
Тетя Мариам схватила собаку за ошейник и сказала нам, махнув рукой в сторону здания, темнеющего справа от дома:
– Идите туда, а я пока Мухтара на цепь посажу.
Мы дошли по крайней дорожке до старой, просевшей от времени пекарни. Постучавшись и не услышав ответа, мы толкнули растрескавшуюся дубовую дверь и вошли внутрь. Внутри было заметно теплее, чем во дворе, ароматно пахло выпечкой. Электрического света не было, и поначалу мы лишь щурились, пытаясь привыкнуть к скудному освещению лампы и пары свечей, стоящих на земле возле тонира.
– Закройте дверь и идите сюда, – раздался оттуда голос, который спустя несколько секунд добавил, – осторожней, там ступенька!
Но было уже поздно. Я, шагнув в пустоту, не удержался на ногах и растянулся на твердом земляном полу. Раздался короткий смех, затем с лампой в руке кто-то подошел ко мне. Правое колено сильно саднило.
Я поднял голову, скользнув взглядом по белым колготках, и уставился на нее, позабыв о боли. Она что-то спросила, и я точно так же, как утром возле родника, ничего не расслышал, наблюдая лишь за движением красиво изогнутых губ и неуловимо появляющейся ямочкой на щеке.
– Сильно ушибся? Где болит?
Я согнул ногу и показал, колено успело опухнуть, а небольшая царапина слегка кровоточила.
– Вот почему не надо в деревне в шортах ходить, – нравоучительно заявил Валерик у меня за спиной, – был бы в штанах, ничего бы не было. Привет всем! Здравствуй, Ася!
Валерик представил меня девочкам, и смуглолицая толстушка, которую я не замечал все это время, спросила, как мы тут оказались.
– Мимо проходили, а твоя мама увидела нас и позвала гату поесть.
Анжела поставила лампу на землю и присела рядом со мной, отчего ее лицо оказалось совсем рядом.
Ася тоже присела на корточки, осмотрела колено и вскрикнула:
– Надо йодом помазать. Не трогай, я схожу в дом за ним!
Она встала и направилась к выходу. Валерик сунул мне в руки магнитофон, потом незаметно отвесил мне щелбан в затылок и крикнул Асе вслед:
– Подожди меня, вместе пойдем!
Все произошло так быстро, что я не сразу осознал, что мы с Анжелой сидим рядом, совсем одни, под тихо звучащую из магнитофона музыку – «Отель „Калифорния“».
Я смотрел, как желтоватый свет керосиновой лампы огоньками плясал в ее темных глазах.
– Ну что, сильно болит?
Голос был немного низкий и протяжный. Я мужественно помотал головой.
Она улыбнулась. Зубы белые, передние два чуточку длиннее остальных.
– Я только сейчас поняла! Ты же немой?
Я прочистил горло и попытался что-то сказать, одновременно снова отрицательно покачав головой.
– То есть говорить ты можешь. Кивни, если да.
Я кивнул. Она не выдержала и прыснула от смеха, потом сделала страшные глаза и произнесла шепотом:
– Принца заколдовала злая ведьма. А я добрая фея, и сейчас попробую тебя расколдовать, закрой глаза!
Я почувствовал на лице легкое дыхание, затем ее горячие мягкие губы мимолетно коснулись моих. Я сидел с закрытыми глазами, не дыша, пока она вновь не засмеялась.
– Открывай глаза, принц! А теперь можешь говорить?
Я открыл глаза, голова немного кружилась, и я снова закрыл их.
– Какой хитрый принц! – продолжала она со смехом. – Не надейся, больше расколдовывать не буду, все равно не помогает!
Я открыл глаза и начал смеяться вместе с ней. Анжела одним легким движением вскочила на ноги и протянула руку, помогая мне встать.
– Хватит на земле сидеть, еще и простудишься. Пойдем погреемся!
Я встал и скрипнул зубами, чтобы не застонать, но она заметила, как скривилось мое лицо. Откинув волосы руками, она сняла с шеи медальон на веревочке, приложила его к губам и протянула мне.
– Вот, будешь прикладывать к колену. Эта монетка с ангелом, энджел называется. Бабушка подарила, говорит, английские короли таким лечили людей.
Я пощупал круглую рельефную монету, для настоящей она была слишком легкой. Я поднял голову, ее глаза были серьезными.
– Только не смейся, ладно? Она не настоящая, это копия, но тоже помогает, честно.
Сзади скрипнула дверь. Кто-то сказал:
– Валерик, не забудь про ступеньку!
Мы с Анжелой рассмеялись.
– Ну, раз смеются, значит, ничего страшного, – это был голос тети Мариам.
Анжела шепнула:
– Не говори никому, хорошо? Заживет – вернешь.
– Хорошо, – прошептал я в ответ и засунул медальон в карман.
За тетей Мариам шли Валерик и Ася с чайником и кружками на подносах. Спустя пять минут колено мое было обработано йодом и обмотано бинтом.
– Готово, пошли чай с гатой пить, – скомандовала тетя Мариам.
Я поблагодарил ее и, похрамывая, пошел к тониру.
– Магнитофон захвати! – крикнул Валерик.
Они сидели над тониром полукругом, опустив туда ноги. Валерик отодвинулся, освобождая мне место рядом с Анжелой. Я сел на теплые камни, которыми был обложен край колодца, и осторожно свесил туда ноги. Приятная, почти горячая волна шла снизу, где на самом дне тлели угли.
