Однако остановить естественный ход вещей он не смог.
С тех пор как я узнала, как почитают чародеев в этой земле, я задалась вопросом о том, есть ли здесь академия и как чародеи взаимодействуют между собой? Если единой власти в Игвендоле нет – думала я, – то есть ли у чародеев какая-то власть?
Вопрос оставался праздным, пока я обитала здесь, в отдалении от города. Но однажды, когда сам Велдон отправился в город за продуктами, которые самостоятельно добыть не мог – в основном это были мясо и соль – я отправилась по его распоряжению в наш лесок собирать грибы к ужину.
Стояла весна, золотистые лучи солнца раскидывали блики по кронам деревьев, и мне не хотелось возвращаться домой, сидеть в четырёх стенах в одиночестве.
Не то чтобы я скучала по людям, но порой тоска накатывала так, что я призывала к себе птиц и пыталась заводить разговор с ними – только бы не молчать.
За этим занятием и застал меня стук копыт, а я так увлеклась и так отвыкла от мысли, что здесь может появиться кто-то, кроме нас двоих, что не успела прервать эту странную беседу.
Замолкла я, только когда всадник остановился рядом со мной и, завалившись набок, стал оседать с коня.
Инстинктивно я бросилась к нему и помогла не упасть. Усадила к дереву, и тот спросил:
– Где… Хранитель?.. Врат…
– Далеко, – только и сказала я. Рубашку путника пропитала кровь. Я развела в стороны полы его плаща и увидела, что она разорвана на груди.
Больше я не стала ничего говорить. И без того было понятно, что раненый путник приехал к чародею за лекарством. До вечера он мог и не дотянуть.
Я разорвала рубашку и принялась вспоминать всё, что учила о целительной магии, которую мне толком и не приходилось использовать никогда.
Однако само колдовство было несложным, рана не загноилась и на клинке не было яда, так что я лишь обработала края, наложила смесь из трав, которые всегда носила с собой.
– Нужно перевязать, – я указала на рубашку путника, и без того порванную ещё в нескольких местах.
Он кивнул, разрешая её разорвать, и я довела дело до конца.
Идти он всё ещё не мог, потому я оставила его в покое на время, необходимое для того, чтобы травы подействовали, а сама принялась собирать обратно в корзину рассыпавшиеся грибы.
Даже не поднимая взгляда, я чувствовала, что воин пристально следит за мной.
– Кто ты? – осведомился он, когда дело уже подходило к концу.
– Гвендолин, – ответила я. Надо было, наверное, улыбнуться ему, но у меня не было никакого желания.
Я огляделась по сторонам и присела на камешек, а корзину поставила у ног.
– Рана скоро заживёт, – пообещала я, – не волнуйся, ты потерял много крови, но кости не повреждены.
Я замолкла, не находя, что ещё сказать.
– Ты – ученица Хранителя? – поинтересовался он, продолжая разглядывать меня.
Я пожала плечами.
– Можно сказать и так.
– Не могу поверить, что такая красавица собирается всю жизнь провести в одиночестве в лесу, охраняя Врата, которых и не видел никто.
Щёки опалило огнём, и я решила было, что он смеётся надо мной. Но путник смотрел серьёзно.
– А как тебя зовут? – изобразила вежливость я, чувствуя, что молчание затягивается.
– Боллард, – назвался он. – Сэр Боллард Глендауэр. Я бы поклонился, но…
– Ничего, – я всё-таки улыбнулась краешком губ, – тебе нельзя вставать ещё… – я посмотрела на солнце, – четверть часа или около того.
– А потом?
– Потом… можешь ехать домой. Или куда ты направлялся. Рана полностью заживёт.
В глазах Болларда блеснул радостный огонёк. Он явно не хотел задерживаться в доме Велдона дольше необходимого.
– Хочешь – заберу тебя с собой? – внезапно спросил он.
Сердце застучало быстрей. Я с трудом заставила себя протянуть:
– Нууу… Не знаю… – вместо того, чтобы выкрикнуть: «Да!».
Впрочем, мне тут же стало стыдно за саму себя. Как-никак, Велдон хорошо принял меня, а я вроде была готова его предать.
С другой стороны, мы с ним никогда не говорили о том, как долго я буду оставаться у него. Может, он и правда хотел сделать меня своей преемницей, но, как верно заметил Боллард, я и помыслить не могла о том, чтобы всю жизнь провести здесь, в лесу.
– Решайся, – предложил Болларрд с улыбкой и, приподнявшись, поймал мою ладонь.
И я решилась.
Едва Боллард смог подняться и снова сесть на коня, мы направились к избе отшельника. Я написала письмо, в котором благодарила Велдона за всё. Боллард помог мне запрыгнуть на коня, усадил перед собой и направил скакуна прочь.
Несколько часов мы провели в пути, а когда стены замка уже показались вдали, Боллард внезапно свернул в сторону.
– Куда мы едем? – встревожилась я, но он успокоил меня, назвав множество незнакомых мне на тот момент названий и имён.
– Это замок Пегаса, – объяснил он, – я отвезу тебя в замок Единорога, и там ты обретёшь такое уважение, какого не встречала до сих пор.
Как ни удивительно, оказалось, что он не соврал.
Замок, до которого мы добрались уже в темноте, издали мерцал в свете луны своими белокаменными стенами и изящными башнями. Он венчал собой скалу, а со всех сторон его окружала пропасть, через которую был перекинут подъёмный мост. Он был поднят, но стоило Болларду трижды ударить о землю копьём, как загремели металлические шестерни, и мост опустился перед нами, перекрывая пропасть.
Мы проехали по нему и очутились на узкой тёмной улочке. На несколько минут я испытала тоску по Кахилле, где не было крепостных стен, не было башен и бойниц, и каждый мог идти куда хотел.
Здесь же мы миновали ещё две пары ворот, прежде чем добрались до зданий, где, обитала знать. Тут не было таких просторных и пышных дворцов, как тот, в котором я жила вместе с Физэном, однако за самыми последними воротами обнаружился небольшой парк, в котором за зеленью листвы звенели струи фонтанов. Уже утром я разглядела статую единорога, выточенную из мрамора, украшавшую его центральную площадь. Сейчас же Боллард просто отвёл меня в донжон и приказал слугам разместить со всеми возможными удобствами.
И удобства эти тоже были куда скромнее, чем в дворце Физэна, но всё же после трёх лет на узком топчане, поставленном для меня в избе Велдона у окна, я и думать не смела ни о чём подобном.
Здесь была просторная кровать с бархатным пологом, призванным защитить обитателей комнаты от холода. Из такого же изумрудного бархата – плотные шторы на конах. Витые подсвечники высотой в человеческий рост, в которых в тот вечер горело два десятка свечей. А мне выделили двух слуг – мальчика-пажа и девочку-горничную. Пока мальчик зажигал свечи, девочка помогла мне раздеться, но свет мне так и не понадобился.
