Герой много рассуждает о смысле жизни. Мальчишкам вообще очень он нужен, этот самый смысл. Без цели их существование становится бесполезным, а внутри бушует столько сил и энергии, что осознать и принять сей прискорбный факт — крайне тяжело. Стимул непременно должен быть, иначе возникает протест, и одному Богу известно, куда он может привести. Егор пишет, что в определенном возрасте понемножку протестуют все, это нормально, потому что является демонстрацией характера. Позже приходит осознание, против чего протестовать действительно стоит, а что — туфта полная, не стоящая секунды внимания. Принять верное решение помогает опыт, правда, не всем к двадцати годам удается скопить его в необходимом количестве.
У Гриши есть сводная сестра, о которой он заботится и которую любит втайне ото всех, понимая, что никогда не получит взаимности. Запрещено. Табу. Чуть позже Гриша узнает, что не может иметь детей, и решает посвятить всего себя заботе о девушке. Ничего лучшего — более стоящего — он попросту придумать не может.
А вот сестренке его присутствие скорее в тягость, но со временем их странные отношения приобретают болезненный оттенок зависимости. Герои попросту не могут прекратить играть в начатую когда-то в детстве игру. Они встречаются с другими, пытаются что-то строить, но от этого страдают лишь сильнее. Снова и снова рушат отношения, провоцируя друг друга иногда на опасные поступки. Уму непостижимо то, через что проходит Гриша, следуя за мечтой. В то же время, осознав бесконечную власть, его пассия с каждым новым разом пытается все изощреннее уничтожить своего преданного поклонника, иногда в прямом смысле — убить. После чего снова дает надежду, сама ищет встречи, ласкает, не способная отпустить человека, которого любит и ненавидит одновременно.
Егор здесь в каждой строчке. В каждом слове. Да, неидеальный, странный, местами невыносимый, но одновременно с этим — настоящий и поражающий своей искренностью. Ничего более откровенного и трогающего душу я не читала с детства. Иногда «глотать» текст было настолько больно и жутко, что я закрывала глаза ладонями. Ведь… наверное, мой мужчина действительно знает, о чем пишет.
Открываю файл на планшете и не отрываюсь от текста, пока варю кофе. В какой-то момент понимаю, что осушила чашку и даже не заметила этого. Обожгла небо.
Нового плаката на балконе напротив нет. Озеру в данный момент не до глупостей.
Иду на работу пешком, а сама читаю. Пару раз натыкаюсь на ветви деревьев и встречных прохожих. Спотыкаюсь о бордюры, двигаясь по маршруту на автопилоте.
«Девушка, осторожнее!» — кричат вслед, а мне все равно. Перед моими глазами откровение. Так много личного. Так много близкого каждому современному человеку. Боже, хороший мой, как же ты живешь, ежеминутно чувствуя вот это все.
Талантливые люди не могут писать острыми, как бритва, словами о самом важном, да так, что у читателя внутренности в тугой узел стягиваются, а затем, в конце дня, закрывать ноутбук и радоваться мелочам. Ложиться спать с беззаботной улыбкой на устах, и всю ночь видеть во сне радугу. До того, как их пальцы касаются клавиатуры, — они чувствуют то, о чем вскоре напишут; после того, как откладывают компьютер, они продолжают вариться в сюжете. Ад не оставляет их ни на минуту.
Им нужны поблажки.
Любить творческого человека непросто. Думаю, у многих просто не хватило бы ни сил, ни нервов. Но… возможно, оно того стоит? Закрываю глаза и представляю себе самый знакомый и любимый балкон, расположенный напротив моего. Наверное, Егор еще там, за стеной, собирается. Удалось ли сомкнуть глаза этой ночью? Егор сильный, такой же, как его Гриша, у которого своя дорога, своя собственная история, практически ничего общего не имеющая с историей самого Озера, но если для Гриши темы ревности и бесплодия настолько важны, что он творит все вот это… остается задаваться вопросом, что же пережил его создатель, когда любимая женщина забеременела от другого?
Мужчины не говорят о чувствах. С детства их учат, что эмоции — проявление слабости, исключительно женская прерогатива. С ранних лет мальчики учатся забивать в себе страдания, чтобы никто, не дай Боже, не заметил, что им не все равно. Но глубоко внутри, на том уровне, где спрятана душа, по-прежнему продолжают чувствовать.
Читаю в перерывах от работы и в конце рабочего дня за запертой дверью кабинета. Даже отменяю собеседование, чтобы не отвлекаться. Потом, завтра! А потом получаю сообщение от Егора: «Еду в роддом, результат готов».
Так быстро?! О нет! И радуюсь одновременно, и до дрожи напугана. Смотрю в зеркало — бледная, как снег. Почему-то казалось, на анализ уйдет неделя. Хотя бы сутки!
Хватаю куртку и вылетаю из бюро, несусь к метро, прижимая к груди планшет. Сердце колотится так сильно, что задыхаюсь. Сказывается бессонная ночь и кофе. Да, непременно дело в кофе. Надо было ограничиться двумя чашками.
Как на иголках. А вагоны, будто назло, едва ползут. И остановки уж слишком какие- то долгие…
Я должна быть там, когда он узнает правду. Мне необходимо увидеть его лицо в ту секунду, как его взгляд мазнет по странице с результатом, — тогда я пойму, как поступать дальше. Тогда я точно буду знать: отталкивать его или вцепиться намертво. Вне зависимости от того, что будет сказано в этом судьбоносном конверте.
В метро я рыдаю навзрыд, дочитывая концовку. И нет, вовсе не потому, что там нет хэппи-энда. Иногда книги для того и пишутся, чтобы закончиться плохо. Но «Ягненочек» — совершенно не тот случай.
Книга прекрасна даже без финальных нескольких страниц. Которые, кстати, как раз таки и вызывают недоумение и смазывают впечатление.
Регина написала: «Вероника, умоляю, заклинаю, любым способом заставь его дописать послесловие. Хотя бы пару предложений! Несколько слов. Они поменяют все. Пусть Гриша увидит другую девушку. Пусть он просто ее «увидит», тогда все изменится. Тогда эта книга порвет продажи».
Да, Грише необходимо понять, что существуют иные женщины, что ему необязательно даже ехать за тысячи километров, чтобы найти своего человека. Возможно, в квартире напротив живет та, что подарит ему новую цель. Лаской, нежностью, Боже… да одним своим присутствием побудит снова захотеть жить!
Спрашиваю в регистратуре, в какой палате лежит Ксения Озерская, после чего поднимаюсь на четвертый этаж. Разумеется, в саму палату меня не пускают, да я и не попрусь туда ни за какие коврижки! Между мной и отделением не менее двух дверей, что более чем устраивает. Благодаря тому, что практически все стены на этаже стеклянные, я прекрасно вижу происходящее в следующем коридоре, где ждут встречи родственники рожениц. Присаживаюсь на самую дальнюю лавочку, во все глаза смотрю на Егора. Он на две двери ближе к палате Ксюши. Сидит на такой же лавке, что и я, голову опустил, ждет.
Вместе с ним ждем.
Озлобленный идеалист, до чего же сложный мужчина.
Но мне кажется, каким-то непостижимым образом я начинаю понимать его.
Руки дрожат, меня трясет от того, что еще немного, и мы узнаем настоящую цену тому, что натворили.
