— Я решу проблему, найду, где взять деньги.
— Решит он!
— Отец, — смотрю ему в глаза, — я уже столько раз начинал все сначала, что еще раз — не станет большой проблемой.
— Пора ехать, — в комнату заходит мама в праздничном платье. — А то опоздаем на церемонию. Не ссорьтесь хотя бы в праздник.
— Так он закончится, а ничего не изменится! — отступает отец, остервенело поправляет галстук.
— Всех нас на улице оставит. Что же будет, я не переживу этого… В шестьдесят лет оказаться безработным! — он хлопает меня по плечу и сжимает его, показывая, что несмотря на все, что говорит — займет мою сторону. Киваю. Больше говорить не о чем, поддержка стопроцентная, железобетонная. Дом, который создали мои родители и который пока никак не получается построить у меня.
— Дима, позже обсудим этот вопрос, ладно? Коля с Лесей ждут, нехорошо опаздывать. Поспешим! У Егора еще есть время подумать. Ты, главное, никому ничего не говори пока. Мало ли что за это время может случиться.
Случается действительно много чего. Пока едем в ресторан, вишу на телефоне с режиссером,
обсуждаем некоторые моменты в «Денечках», ведь моя цель — сделать так, чтобы после ухода сценариста работа команды не рухнула. Хотя, не сомневаюсь, получив свободу, они такой фигни напихают в сюжет, уничтожив те редкие проблески благоразумия, которыми я кое-где мазнул серии, что аудитория разбежится. Тем не менее, для очистки совести, необходимо успеть доделать все, что в моих силах. С другим режиссером позавчера до пяти утра разбирали молодежный сериал про школьников, там у меня душа спокойна — человек сделает работу безупречно. Подробный синопсис Санников одобрил, пилот будут снимать уже в середине сентября, сценарий первой серии готов, кастинг идет какими-то бешеными темпами, дергают студентов прямо с пар, устраивают прослушивания в коридорах, на улице, в автомобилях. Проект горит, команде не терпится за него взяться. Санников обещает, что благодаря успеху «Денечков» в рекламе скажут: «сериал Егора Озерского…». А что? Красиво звучит.
Вот только мы-то с вами знаем, что в итоге о моем присутствии в проекте не будет и полслова, даже в титрах не черкнут фамилию.
Если бы Ксюха дала мне немного времени, я бы поприсутствовал на съемках пилота, что отразилось бы на всем проекте благополучно.
С женой, кстати, практически не общаюсь. Она мне пишет, а я даже не читаю. После случившегося не в состоянии обсуждать что-либо. Окончательное разочарование в этой женщине имело разрушительные масштабы. Если бы к тому времени я не влюбился в бы в другую — представляю, какой тварью мог бы стать. Предпосылки все есть, способностей — достаточно. Все мои поступки, которые наблюдаете, — отголоски, всего лишь омывающие берег волны, как признаки потухшего где-то в океане шторма.
А вот и девочка моя хорошая — Вероника. Тоже на праздник приехала, красивая до невозможности в одном из своих платьев по фигуре, волосы убрала вверх, ресницы длиннющие. Опасная красота.
Я постоянно думаю о том, как любил ее, как она горела в моих руках. Я постоянно думаю о том, что… «Вероника, я нашел тебя». Нашел все-таки. Долго искал, прятался за любовь к Ксюше от чего-то настоящего. За ту самую любовь, которой, по-видимому, никогда и не существовало. Я виноват перед всеми. Абсолютно все сделал неправильно.
Я хочу попытаться исправить как можно больше ошибок.
Предстоит насыщенный день, но вижу ее — и планы перестают существовать. Правила поведения теряют смысл. Смотрю на нее, и в груди больно, потому что подойти бы и обнять. Просто подойти и просто обнять, увидеть улыбку от того, что радуется встрече со мной. Оказывается, так мало нужно в итоге. Приблизиться, дотронуться, увидеть улыбку, прижать к себе и почувствовать, что вот оно — главное, а все остальное можно обсудить.
Она увидела меня и отвернулась.
Даже секунду Вероника не может смотреть в мою сторону. Я не заслуживаю даже одной гребанной секунды. Противно потому что видеть мою физиономию.
Нет улыбки. Раньше она воспринималась как должное, а теперь я понятия не имею, что нужно сделать, чтобы вернуть ее.
Смотрю на нее, не заботясь, что кто-то заметит сверхинтерес, а она не оборачивается. Ни единого раза за целый час ей не стало интересно, чем я занимаюсь.
Не знаю, как перестать ее обижать снова и снова. Я стараюсь… думаю, что стараюсь, а делаю только хуже. С каждым днем, с каждой встречей она отдаляется.
Раньше я цинично считал, что нет у меня никого. А теперь, когда могу лишь любоваться весь вечер прекрасным затылком любимой женщины, осознаю, что значит, когда никого нет… по- настоящему.
А предложить-то ей по-прежнему нечего. Хоть на колени падай и проси. А толку-то? Подобное лишь унизит обоих. Карманы пустые, могу вывернуть. Если бы она сказала, что нужно сделать, чтобы простила, — было бы намного проще, но вряд ли мне доступна подобная роскошь.
Впрочем, ладно, начинается регистрация. На Санни лица нет, бледная смерть, а не друг у меня. Держись, брат, у меня есть план. Немного осталось. Я ведь пообещал, что постараюсь исправить хотя бы часть ошибок.
Вероника
Для церемонии бракосочетания выкупили на несколько часов огромный загородный дом с чудесной прилегающей территорией, бассейном, видом на холмы и речушку, на фоне последних установили украшенную цветами арку. Регистратор из ЗАГСа — женщина средних лет в строгом костюме, со сложной прической и безумными синими тенями на глазах — читает небольшую, но трогательную торжественную речь, обращенную к жениху и невесте. Мы все стоим чуть поодаль и смотрим на молодых, затаив дыхание. Красивая пара, редкий случай, когда влюбленные так сильно подходят друг другу и внешне, и по духу.
Гости в количестве ста человек уверены, что Санни с Лесей уже расписались и повторяют торжественную часть для друзей и родных. Фотографы без устали щелкают камерами, оператор также не сидит без дела, родители с обеих сторон в первых рядах сминают салфетки в руках. И лишь мне грустно от того, что эти двое не поженились и, возможно, никогда не поженятся.
Цвет лица Коли напоминает серую бумагу, отдает зеленцой. Все считают, что он нервничает из-за ответственного шага. Сомневается? Да уж, конечно.
Леся в длинном, в пол, белом платье без особых изысков такая милая и уютная, что я не представляю, как Санни вообще держится.
В самый ответственный момент на вопрос регистратора: «согласны ли вы…» — Санни эмоционально отвечает, что «конечно»! А Леся… мгновение молчит а потом произносит: «да». Тихо, доверчиво. И улыбается ему, но так грустно, что сердце в груди щемит Он не выдерживает — еще до объявления мужем и женой кидается на невесту и крепко обнимает, прижимает к себе. Так сильно, рьяно, что видно: она — все для него. А Леся начинает рыдать. Искренне, громко, не может взять себя в руки и остановиться. Она то отталкивает липового мужа, то гладит по голове. Не удивлюсь, что это первое их объятие со злополучной, мерзкой, никому не нужной правды. Гости хлюпают носами, перешептываются о том, что происходящее — прекрасно. Самое трогательное, что они видели в жизни. Они думают, что Леся плачет от счастья.
