— Порнофильм ужасов, — улыбаюсь ей, облокотившись на руки.
— Долго он раскачивается, твой порнофильм, не боишься потерять аудиторию? — она проводит рукой по моей щеке, хитро прищуривается, вглядываясь в мои глаза. Рядом с ней даже в гробу лежать прикольно. Нужно будет включить подобную сцену в сериал. Интересно, как отредактирует режиссер?
Открываю рот, чтобы сказать что-то пошлое и романтическое одновременно, как она добавляет серьезным тоном:
— Егор, дяде стало хуже, он хочет повидать детей. Ехать придется в другой город, потом покажу на карте. И я решила его сопровождать. Одного даже с Риммой Владимировной не отпущу.
— Помощь нужна?
— Да. Если правда готов помочь. Не обещай попусту.
— Окей, говори, что нужно.
— Ладно. У нас одни женщины, а он тяжелый. Ехать на машине часов восемь. На электричке примерно столько же. Пока маршрут в процессе обдумывания.
— Понял, свозим.
— Спасибо. Для меня это важно. И, кстати, меня тут снова позвали на свидание. Представь! Вообще в последнее время будто сезон охоты открыли, обострение у мужиков, хотя осень на носу. Когда за рулем еду — подмигивают, жестами просят номер телефона, в столовой знакомятся. Даже на улице оглядываются, догоняют! А сегодня, сразу после того, как ты мне написал о своих серьезных намерениях, — она подмигивает мне, — мужчина с маминой работы — я его знаю — кинул смс, что мечтает со мной встретиться. Открой секрет, вас заводит, когда женщина не свободна? Каким местом вы это чувствуете? На каком-то инстинктивном уровне? Просыпается азарт — увести у другого самца? Почему раньше хоть бы кто-то подошел, блин!
— Не понял, кто позвал? Какой еще мужчина с маминой работы? — выбираю из потока слов главное.
— Ты его не знаешь. Так что мне сказать, Егор?
— Что тебе будет неудобно надевать платье, когда одна рука в гипсе, — беру ее руку и не больно сжимаю, она смеется.
— А если серьезно? Меня немного нервирует, что моя жизнь зависит от биологических часов ребенка Ксюши. Я все понимаю, но изначально уговор был — что если, — она делает упор на это слово, — у меня никто не появится, мы позажигаем.
— Назначаю вас, — говорю торжественно, с интонациями ее любимого Велиара, Вероника в момент розовеет от удовольствия. С большим трудом борю улыбку, — назначаю вас, Вероника Павловна, официальной своей любовницей. Другими словами, сходишь налево — башку откручу.
— Любовницей от слова «любить»?
— Как филолог заявляю — слова абсолютно точно однокоренные, — подмигиваю ей.
— Не многовато ли у вас женщин, Егор Дмитриевич? — улыбается она. — Не жирно ли и жену иметь, и любовницу? И мелку не натрешь?
— Ой, бл*ть, — тяну. — И жена, и любовница, а толку ноль от обеих.
Дальше мы хохочем вдвоем. Я, наконец, вылезаю из гроба, настроение становится не в пример лучше. Сажаю Веронику на стол, обнимаю ее. Она облизывает губы. От минетов и безудержного секса всяко и всюду нас отделяет каких-то несколько недель. Я глажу ее волосы, будто она маленькая девочка. Они гладкие и блестящие, мне нравятся. Бывает любовь с первого взгляда, а бывает так, что пульс рядом с человеком держится стабильно шестьдесят ударов на протяжении недели, двух, месяца. Даже когда человек спит рядом, особо не напрягаешься. А потом раз — и она просто сидит в полуметре в строгом костюме, а в груди ноет, сердце на разрыв аорты колотится.
Глаза у нее большие, в них плещется огонек желания. Пристойное поведение, сдержанность учат нас ценить простые вещи. Прижимаю ее ладонь к своей груди, посасываю мочку ее уха, жадно ласкаю шею, перехожу на плечо:
— Плевать, как наши отношения выглядят со стороны, какие ярлыки на нас повесят. Я буду с тобой.
— Нас сожгут на костре, Егор.
— Пока будут жечь, я буду тебя отчаянно трахать. В этом самом гребаном костре. Полагаю, это несколько скрасит процесс сожжения.
— Вот чокнутый. Ну конечно же, скрасит! — она обнимает меня руками и ногами. Нежно гладит по лопаткам, шее, зарывается пальчиками в мои волосы. — Я такая дрянь, что, думая об этом, возбуждаюсь еще сильнее.
— С ума свела. Не верю, что еще полгода назад тупо хотел сдохнуть. Как хорошо, что не преуспел в этом желании.
— Ты полчаса назад хотел сдохнуть, примеряя на себя один из моих гробов.
— Это была шутка. Вероника, если серьезно, то я не буду, разумеется, ломать тебе руки. Я
даже скандалы не стану устраивать, не стоит испытывать меня на прочность. Я не приемлю измен, меня не возбуждает ревность. Узнаю, что будешь с кем-то еще — я просто все оборву. Обстоятельств не существует. Никогда не поверю ни в единое. Я не стану мстить, не бойся.
Пример у тебя перед глазами. Но меня ты потеряешь сразу.
— Хитрый какой. Сам женат, а требуешь полной верности? — шутит, но не реагирую на ее слова. Полностью серьезен, смотрю в ее глаза. Она часто дышит, немного дрожит. Улыбка спадает с ее лица. Вероника сжимает губы, а потом крепко-крепко меня обнимает. — Даже не сомневайся, — говорит мне. — Уж я не упущу свой… — замолкает, оборвав себя.
— Шанс? — переспрашиваю, с улыбкой.
— Заткнись, — отвечает мне резким тоном.
Вероника
На свадьбу Полины мы с Ксюшей Озерской обе являемся без пары — наш мужчина очень вовремя свинтил в срочную командировку, избавив себя от трудности выбора и множества пикантных ситуаций, которые вполне могли бы произойти, добавив празднику элементы скандала, слезных истерик и грязных разборок. А в том, что троица Ксюша-Егор-Вероника могла бы сделать торжество незабываемым в худшем смысле этого слова, я даже не сомневаюсь — напряжение между мной и Математиком, по ощущениям, достигло апогея: он на меня так смотрит что я сама не своя. Одновременно мрачно и с огоньком, отчего сердце каждый раз сладостно сжимается в предвкушении.
Ожидание его бесит. Струна натягивается. Каждый день я готовлюсь к тому, что он сорвется и накинется на меня. А я… понятия не имею, чего жажду больше. Мы оба на взводе, каждый может потерять тормоза в любой момент времени.
Вот ведь дрянная женская натура! Чем больше получаешь, тем сильнее растет аппетит. Если изначально я мечтала просто надеть чертовы лаковые туфли на шпильке, которые из-за колена навеки теперь под запретом, и пошалить с ним, не думая о последствиях, то сейчас мне обязательно нужны отношения. И чувства. И вообще он весь целиком каждый день.
Нам никогда никто не поверит. Не планировали мы влюбляться, он просто пережидал время в более приятной компании, чем губительные для организма алкоголь и наркотики, а я боролась с собой за чистоту совести. Проиграли оба. Несмотря на то, что мы пока не спим, дураку понятно — я его любовница, его женщина. Господи, как он на меня смотрит, как трогает! Я всякий стыд теряю. А эти поцелуи… мучительно сладкие, тягучие, чтобы не разогнаться мгновенно, как могли бы, но и оторваться невозможно. Все его внимание — мое. И делиться с кем-то я больше не намерена.
