Сон не идет. Мне мало, никак не могу успокоиться. Нужно подумать о чем-то малоприятном. О, у меня же на такие случаи всегда есть недоразвалившийся брак.
Боже, дай мне сил сдержать с Вероникой свое обещание. Не так долго осталось — Ксюша вчера звонила, сказала, что по УЗИ плод созрел, крупный, роды могут начаться чуть ли не на месяц раньше, и врачи не видят к этому препятствий. Наоборот, советуют сильно не тянуть, учитывая обстоятельства. Я тоже родился раньше почти на месяц с весом в три с половиной килограмма, так что Ксюша полна энтузиазма в ближайшие две недели подарить мне наследника. Две-три недели плюс месяц на развод… Надо терпеть. Вероника рассказывала вчера, как над ней издевался один ушлепок — сын ее папаши, сколько крови выпил в детстве и юности. Жалко ее. И больше мне не хочется использовать Веронику как бы то ни было. Пусть после нашего романа у нее останутся высокая самооценка и приятные воспоминания.
Мне нравится делать ее счастливой. Мысль приходит внезапно, и выглядит в данной ситуации ожидаемой и закономерной для любого другого человека, но только не для меня. Дежавю тут же закручивает в водоворот. Я не хочу повторения.
Ни за что на свете. Чувство самосохранения кричит немедленно вставать и бежать отсюда. Что же я делаю? Заменяю один эшафот другим?
Голова проясняется, и я осознаю, что произошло на самом деле. Не по себе от этого. Осторожно перекладываю Веро на подушку, укрываю простыней и, натянув брюки, выхожу покурить на балкон.
Кажется, это первое утро за много лет, которое я начал не с мысли о Ксюше. Сначала они, мысли о ней, просто были. Я прокручивал в голове ее короткие фразы, намеки, вспоминал улыбки, пытаясь отыскать в них надежду. Обдумывал ее проблемы в бизнесе… В общем, лишь бы крутиться около Санниковой. Потом, когда она стала моей, я радовался по утрам, что она все еще моя. Еще один день — удержал. Уже ставшую привычной радость внезапной новостью сменила утренняя злость, через некоторое время уступившая место тоске. Долго злиться я не умею. А вот тосковать — напротив, способен сколько угодно.
Как-то все не так у нас было с Ксюшей. Излишне идеально, что ли? Я прекрасно знал, что делает ее веселой и счастливой, и делал для этого необходимое, а она снова и снова удивлялась, что друг ее младшего брата, наконец, к двадцати пяти годам вырос и превратился в интересного мужчину. Когда успел только? Как она не замечала раньше?
Женитьба стала важным этапом в моей жизни. Не только Ксюша признала, что я вырос. Окружающие также пришли к данному выводу. Беда-беда.
Весь мой брак — словно глупейшая попытка осуществить детскую абсурдную мечту стать космонавтом тогда, когда самое время отказаться от полетов в космос с теплой улыбкой, положить пластмассовый скафандр в шкаф, рядом с деревянными мечами и модельками машин. Некоторые мечты должны оставаться мечтами, иначе — претворившись в тошнотворную реальность — они перечеркивают все годы, подчиненные этой самой мечте.
Регина, моя сестра, просила одуматься, она сколько угодно могла перечислять причины «против» этого брака. А может, мы с Ксюшей должны были пройти через него, чтобы чему-то научиться? У нее скоро будет малыш, Маленькая Санни сама на себя не похожа: домашняя, мягкая, от нее в буквальном смысле пахнет уютом — пирожками и свежестью.
Но какие же непростые уроки раздает жизнь! Опасные! Слишком много месяцев каждый мой день начинался паршиво, первое желание — совершить что-нибудь, хоть что, лишь бы стереть из памяти свой грандиозный фейл. Помните про жизнь-восхождение в гору? Есть вершины, до которых не дотянуться. И беременная от другого человека родная жена — ежедневное визуальное тому подтверждение.
А сегодня я о ней не вспомнил. Вообще. Пока ассоциативный ряд не привел к разводу (поскорее бы!)
Поворачиваюсь спиной к морю и лицом к окну, смотрю на улыбающуюся во сне Веронику и понимаю, что мне до ус**чки страшно пережить еще раз все то, что оставил позади с Ксюшей.
Опять молчать до последнего? Рано или поздно правда вылезет, попробуй скрой такое: не получаются птенцы и все, пустое гнездо, сколько ни вей да ни обустраивай.
А если признаться?
Пройти по знакомому пути снова. Я уже прусь от Вероники, а что потом будет? Еще немного, и начну ее обожать, вопрос встанет ребром — встречаться или отдать другому. Придется признаться. Интересно, каким образом? В какую-нибудь среду случайно ляпнуть между делом или преподнести весть торжественно?
Наберусь смелости и скажу вслух. Днем. При свете, чтобы лучше видеть, как гаснет восторг в ее глазах. От того, что ее мозг уже анализирует, взвешивает. Материнский инстинкт победит. В лучшем случае она спросит про альтернативные возможности, а я ничего конкретного сказать не смогу, потому что правда не знаю!
Не знаю я, блин! Это трудно.
Это то же самое, что основать семью на троих взрослых.
Мне нужно время, чтобы решиться, а даст ли она мне его, если нет никаких гарантий?
В итоге мы договоримся по-хорошему, что не стоит тратить время друг друга и доводить до самого больного. И останемся друзьями. Вот только дружить очень сложно, когда причина расставания в том, что ты бракован.
А когда ты доверяешь человеку свою самую щекотливую тайну, и получаешь в ответ приглашение в злополучную френдзону, хочется обнюхаться и лечь поспать на рельсы.
Она проснулась и одевается. Красивая, гибкая девочка. Совсем еще юная. Ей ведь не тридцать с чем-то, как Ксюше. Вероника в синих хлопковых трусиках и в черном топе без бретелек выходит ко мне на балкон, запрыгивает на угол бортика попой, я тут же подхожу вплотную, обнимаю ее за талию — этаж третий, упадет, не дай Боже, спросонья. Крепко держу ее одной рукой, продолжая курить.
— Достань еще одну мне, — прошу помощи. Веро пробегает пальчиками по моей спине, вытаскивает из заднего кармана штанов пачку сигарет, вдруг шлепает меня по заднице, да с таким огоньком, что от неожиданности я роняю на пол недокуренную. Смеюсь, она тоже хитро улыбается. Еще ничего не сказала, а с ней уже весело.
В наказание приходится не больно цапнуть ее за плечо зубами. Девушка возмущенно ойкает, скорее, по привычке.
Пока я кусаюсь, Вероника долго выбирает одну из трех оставшихся сигарет, словно они чем- то отличаются, наконец, подносит к моему рту, по всей видимости, лучшую и чиркает зажигалкой. Я затягиваюсь, выдыхаю густой дым сразу изо рта и носа.
— Блин, я поцарапала тебя, — шепчет сонная девица, рассматривая мои плечи.
— Не больно, — по-прежнему крепко обнимаю ее двумя руками, Вероника держит сигарету, по требованию подносит к моим губам, позволяя сделать затяжку.
— Я не о том, что не больно. Она заметит, — говорит мне.
— Похрен. Скорее родит — всем счастье будет.
Утыкаюсь носом между ее грудей и прикрываю глаза. Вероника еще совсем молоденькая, может, у нее есть немного времени, чтобы потратить его на меня?
Главное — не давать ей повода планировать большее. Потому что… в этом случае я ее обману, просто скрыв правду.
