И факт третий: это не разнородные серии, это одна мультисерия!
Свою версию Дятлов попытался озвучить на оперативке у начальника РУВД, но полковник Смирнов резко перебил его:
— Что за бред вы несете, капитан?! Над вашими «версиями» и так все смеются — и в следственном комитете, и в прокуратуре, даже до ГУВД дошло, как вы предлагали осмотреть труп загрызенной другим псом собаки! И снять отпечатки зубов с ее шеи!
По залу прошел шумок сдерживаемого веселья. Это только раззадорило полковника. Он побагровел и перешел на крик:
— И как отвезли собаку в морг, и добивались вскрытия и судебно-медицинской экспертизы! И про дурацкие вопросы, которые вы задаете свидетелям: что странного и необычного здесь произошло!
Офицеры улыбались, некоторые участковые откровенно смеялись, даже коллеги-опера с трудом сдерживали усмешки. Отношение к Дятлову среди коллег было двойственным: с одной стороны, он был прирожденным оперативником, умело заводил осведомителей, получал ценную информацию, проводил красивые оперативные комбинации. Но выгодно подать результаты не умел. На финальной стадии успешной реализации его как-то оттирали в сторону и лавры получали совсем другие люди. Если же результат получался отрицательным, то «вдували» именно ему, причем по полной программе. К тому же он ни с кем не дружил, «вопросов не решал», «бабло» не рубил, «крутыми» тачками не интересовался, жил бедно, пил в одиночку, во всяком случае, не пил с другими сотрудниками УР, поэтому все думали именно так. За это сослуживцы считали его неудачником, а начальство не любило опера «за гонор», ибо он осмеливался иметь свое мнение и его отстаивать, что в новейшие времена не поощряется. Правда, все признавали, что он честен и блатные считают его «правильным» ментом, хотя сейчас оба эти понятия приобрели неоднозначные и довольно расплывчатые формы.
— А эти безграмотные попытки свалить в одну кучу совершенно разнородные, никак не связанные между собой дела?! — продолжал разнос начальник РУВД. — Тут совершенно разные объекты! А ведь каждому грамотному оперативнику известно, что у маньяка однородные жертвы: либо мальчики, либо девочки, либо взрослые женщины, реже — только мужчины!
— Извините, товарищ полковник, из этого правила есть исключения, — негромко произнес Дятлов. — Чикатило посягал на разные объекты: и девочек, и мальчиков, и женщин…
Полковник Смирнов даже замолчал от такой наглости. Но только на миг. Потом он разошелся еще больше.
— Думаю, товарищу Иванцову нужно задуматься — чего стоит такая работа его подчиненных! Это прямая дискредитация криминальной милиции и всего нашего управления! Непрофессионализм! Неуважение к руководству! Надо принимать меры!
Начальник уголовного розыска опустил голову. Он находился в курсе дела и даже помогал Дятлову добиться вскрытия Бурана, но момент для возражений был явно неподходящим, и ему оставалось только разглядывать вытоптанный линолеум.
Сам капитан что-то писал в рабочем блокноте. Со стороны могло показаться, что он одумался и записывает замечания полковника. На самом деле он писал совсем другое: «Отработать версию мультисерии, обосновать необходимость объединения уголовных и розыскных дел в одно производство. Привязать перемещения преступника к перемещениям одежды жертв, выявить общую мотивацию убийцы, составить его психологический портрет».
Если бы кто-нибудь из коллег прочел эти записи, он бы понял, что Дятлов будет пожизненно сидеть в капитанах. Впрочем, все и так это понимали.
* * *
Жизнь бомжа изобилует взлетами и падениями, как температурный график больного малярией. Сейчас у Бармалея наблюдался взлет. Он важно ходил по району в красном спортивном костюме с фирменной надписью «Монтана», даже заношенный плащ не надевал, хотя было уже довольно холодно. Правда, впереди костюм был сильно выпачкан, но все равно при работе приходится перегибаться через края мусорных баков, и даже если бы он первоначально был чистым, то все равно бы запачкался. Фарт один не приходит: за день он собрал много полезных вещей — и почти целую теплую куртку, и полпалки совершенно съедобной колбасы, и даже огромного копченого леща, едва тронутого плесенью по одному боку…
Но когда он нес мешок с добычей в любимый «тепляк», линия жизни резко пошла вниз: из затормозившей милицейской машины выскочили два сержанта, закрутили руки и отвезли в отделение. Там с него сняли шикарный костюм, а самого засунули в камеру. В общем-то, это было привычно, и Бармалей стоически переносил испытания, но утром его вытащили в кабинет уголовного розыска, где стали жестко «колоть» на какое-то убийство! Он пришел в ужас, надеясь только на то, что невероятность этого обвинения станет совершенно очевидной в ближайшее же время. Правда, чтобы не злить допрашивающих, Бармалей согласился с тем, что иногда захаживал на какую-то стройку и даже ночевал там. Ничего предосудительного в этом признании он не видел.
Однако через день ему сказали, что на той самой стройке убили молодую девушку. И предъявили результаты экспертизы, из которой выходило, что на шикарной красной «Монтане» обнаружены неоспоримые следы его причастности к этому преступлению.
— Да не был я там, чем хотите клянусь! — опомнился Бармалей. — А костюм нашел в мусорном баке!
Но после этого у него начали отнимать здоровье такими темпами, что он понял: придется писать явку с повинной! Но тут на сцене разыгрываемой жизненной драмы появился какой-то другой опер: худощавый, с изможденным лицом и странного цвета волосами.
Дятлов забрал материал и задержанного в РУВД, побеседовал полчаса, выехал на место, осмотрел мусорные баки, обошел ближайший к ним подъезд и нашел квартиру, которую снимал вполне приличный гражданин Яковлев и в которой некоторое время жил совершенно неприличный и неприятный человек, никому из соседей неизвестный, но по розыскному портрету Черта опознанный. А жена Яковлева опознала костюм «Монтана» как принадлежащий ее мужу.
После чего линия жизни Бармалея снова пошла вверх: он был отпущен на все четыре стороны и сделал для себя вывод — никогда не брать и не носить ярких новых вещей!
* * *
Неуловимый маньяк стал героем электронных и печатных СМИ. Именно ему были посвящены заголовки, вынесенные на первые полосы многотиражных газет. «Потрошитель вышел на охоту» — пугали «Вечерние хроники». «Московский вампир действует» — зловеще сообщали «Горячие новости», «Страх над городом» — констатировала «Чистая правда»…
В издерганной плохими новостями и готовой к ним стране злые семена падали на подготовленную почву, давая дурные, хотя и жизнеспособные, как все сорняки, всходы.
— У нас в доме две девчонки пропали, — доверительно сообщала немолодая женщина в метро, ее с интересом обступали благодарные слушательницы, которые потом охотно разносили «новость» дальше.
— По телевизеру говорили, что энтот вампир уже двадцать женщин зарезал и кровь выпил, — нервно оглядываясь, шептала бабушка у подъезда.
— Не двадцать, а пятьдесят, — поправляли ее более кровожадные подружки. — А может, и все сто…
