Тамарка прибегала обратно минут через пятнадцать с полной сумкой, довольным лицом и, глянув в кроватку, где спала Алка, шептала:
– Беги домой, тебя мама ждет.
– Мам, я дома! – сообщала я, входя, но тут же слышала:
– Не разувайся – беги скажи тете Иде, что Колька приехал, а то она обидится.
– Не пойдуууу я туда…
– Давай, давай, быстрее, Колька долго ждать не может…
Колька работал на мясокомбинате. Сторожем. Сутки через трое. Другим жить давал и сам не бедствовал. Мясо ни мы, ни соседи не покупали – ни в магазине, ни на рынке. Колька привозил даже «под заказ»:
– Колька, у нас на субботу гости приглашены. Язычок бы, а? – просила мама.
– А у нас Сережка из армии на той неделе приходит – ты б на отбивные свининки-то подбросил? – Бобриха набивает свои пакеты, отсчитывает зеленые троячки и синенькие пятерки.
– Я в четверг работаю, так что в пятницу не приеду.
– Колька, ну, Колька, ну, гости же – привези в пятницу!
– Не, я спать буду! – Колькины крошечные глазки прятались за стеклами очков с необычными дужками, – заворачивающимися вокруг уха. Отмотав с себя все ворованное мясо, отдышавшись, он доставал из кармана куртки потертый, некогда розовый безмен.
– Так, девки, давайте – кто чё берет, и будем вешать – говорил он, вмиг похудевший. Только круглая морда лоснилась еще от пота и уши пылали.
Он ловко цеплял кусок мяса за пакет и произносил:
– Три по три – с тебя девять рубликов.
– Кольк, как же по три – в тот раз ты по два рубля кило продавал! – возмущалась Бобриха, и тетки, собравшиеся в этот раз на нашей кухне, оживленно поддерживали товарку.
– Гыыы, – ржал гнилой усмешкой Колька. – Слышали, ынфлянцыя! Водка тоже была тришейсяддве, а щаз пятьдвинаццать!
– Да, прям, ты водку пьешь – червивое небось, и на то денег-то жалко? – подначивали его тетки. Мы те самогоночки отольем – давай по два!
– Девки, вы чё, сдурели? По два в магазине берите – кости одни! А тут же вырезка! Она ж теплая еще! – отбрехивался Колька.
– Теплая с твоих жиров, – язвила теть Ида и безапелляционно отрезала: – Или по два – или собирай манатки свои!
– Без ножа режете, бабоньки! – фальшиво причитал Колька и подвешивал на безмен очередной пакет со свежеворованным мясом.
– Коль, так в пятницу приедешь?
– Тока утром!
– Но мы ж утром на работе!
– Ничё не знаю! Утром, хошь, привезу.
– Ладно. Тогда смотри – вот девочка моя, – мама брала меня за руку, подводила к Кольке, – ты привезешь, ей оставишь. Но смотри, обманешь – кончится твой бизнес!
– Да я! Да ты чё! Нинуля! Тебя! Да я…! Да обманывать!
– Смотри, Колька, – отбивные и язык. И чтоб не мороженые, а свежие. Понял?
– Запомнил, – шморгал носом Колька и надевал обвисшую куртку.
…После Колькиного отъезда тетки-соседки в цветных ситцевых халатах и тапочках выходили из нашего двора, обсуждая Кольку-воровайку. Вывод делался всегда один: потому и нету мяса нормального в магазинах, что все прут с мясокомбината, а чё не прут – то в Москву отправляют… Почехвостив беззлобно воровайку, переходили на рецепты:
– Томка, ты чё с этой свининой делать-то будешь?..
– А я котлет накручу – Витька «ссобойку» берет – и выгодно и удобно – между хлебом положил и поел.
Бабы кивали головами, соглашаясь, что котлеты выгоднее просто биточков, да и полезнее, все ж таки туда и яйцо, и лук…
– Яблок-то в этом году, не знаю чё делать, – вздыхала Бобриха и получала кучу рецептов компотов, повидла и варенья.
– Слушьте, а форму-то школьную в Детский мир уже завезли? Надо мне малой поехать купить-то – мелкая она, таких, поди, не шьют!
– Чё, вы ее в первый класс уже отдаете? – удивлялась Тамарка.
– Она ж сама пошла в школу записалась – а ее и взяли, – ну, хочет в школу – пусть идет.
– Ирке прошлогодняя форма маловата, ты померь, может, твоей подойдет – новая еще, тока год относила! – предлагает Тамарка.
– Ну, ты что, Тамар, что я, ребенку форму в первый класс не куплю? – обижается мама.
– Ты купить-то купи, а эту оставь – на сменку, идем со мной, – кивала теть Тома, – я тебе Иркино платье отдам…
– А оно приссированное? – радовалась я.
– Не, в складку широкую, плиссированную тебе мамка новую купит, а это на сменку будет…
Соседки собирали чумазых детей с улицы и, таща тяжелые сумки с ворованным мясом, медленно расходились по домам…
Богиня Чортичо
Однажды я так торопилась в школу… упс. Я всегда торопилась в школу. Потому что.
Ну, сова я. Сова! С рождения. Я ненавижу утром вставать по звонку будильника. До сих пор ненавижу. Будильник придумали садисты. Но щаз не об этом.
Когда я в очередной раз опаздывала, то забыла, что вчера в школе велели всем отличницам явиться в белых передниках. А мальчикам в белых рубашках.
Все были отличницы как отличницы. В белых фартуках, в белых бантах, в кружевных воротничках. Такие девочки-девочки.
Одна я была как всегда. Без банта – терпеть их не могла. Растрепа. Волосы в разные стороны, еле приглажены ладошкой. На лбу шишка. На щеке царапина. Воротничок тоже был так себе. На переменке, перед приходом фотографа, я с Кисой-то подраться успела. Оторванный был воротничок. Пришлось булавкой прикалывать. Булавка кололась и мешала вертеть головой.
И еще хорошо, что нас не в полный рост фотографировали, а то б мои коленки в зеленке довершили бы картину маслом. Ну и да. Передник был черный.
Завучиха наша посмотрела на меня, вздохнула, махнула рукой и сказала фотографу:
– Так и фотографируйте. Пусть ей будет стыдно такой на Доске почета висеть. Вообще за такое поведение… – и опять вздохнула, – смотри! Допрыгаешься у меня!
Прыгать я не хотела. И допрыгиваться тоже не особо. Я смотрела в пол и шмыргала носом.
В общем, красавица та еще.
Ну, вот так моя фотография и висела. Все девочки как девочки. А я – богиня Чортичо.
Кстати, провисела эта фотография там недолго. Где-то через недельку-другую с Доски почета пропала. Кто-то разбил стекло и вырвал мою фоточку. Осталась только бумажка с именем-фамилией, под которыми красивым почерком было написано «третий А». И пятнышки на стенке от клея.
