Ну, и главное. Папа предупреждал, если вдруг не вернется, мне следует идти в полицию и назвать комбинацию цифр: 14091520 и слово «Тайна». Мне обязательно помогут.
Я думаю, примерно в этом месте в полиции решили, что отец у меня псих. Но вслух этого никто не сказал. Щадили чувства ребенка.
Уже на следующий день у меня появился психолог, который попытался меня разговорить. Но не особо преуспел. Он ведь не знал, что перед ним практически готовый тайный агент.
Я помнила главное правило: отвечать коротко, по возможности, «да» или «нет». Затем меня навестил следователь.
Его я тоже не порадовала. Где находится квартира дяди Вани, я не знала, к остановке мы шли дворами и довольно долго. Я испугалась, что папы нет, и ничего не запомнила, кроме детской площадки. Но это, как вы понимаете, та еще примета. В то время камер наружного наблюдения в городах было немного, в основном, возле банков и прочих учреждений, а мы, по моим словам, шли дворами.
Отца, само собой, искали. Но безрезультатно.
Через несколько дней ко мне явился посетитель, мужчина средних лет, в черном костюме. Говорил он со мной чрезвычайно серьезно, хотя время от времени вдруг начинал улыбаться и переходить на отеческий тон.
Отец предупреждал: подобный человек непременно появится, и вот он появился. Меня данное обстоятельство сильно успокоило: все идет по плану.
Я тут же выдала ему комбинацию цифр и слово «Тайна».
Он трижды моргнул, что должно было меня насторожить. Но не насторожило. Все-таки я была одиннадцатилетним ребенком.
Он кивнул и спросил:
– Тебе известно, что это значит?
– Нет, – сказала я. – Но это должно быть известно вам.
Он вновь кивнул и начал задавать вопросы.
Я на них ответила, как велел отец. Разумеется, на те вопросы, ответы на которые знала.
Мы говорили довольно долго. Потом он приходил еще дважды.
Второй раз не один, а с таким же серьезным мужчиной в очень похожем темном костюме.
Время от времени они переглядывались, вопросы предпочитали задавать по очереди, так что мне приходилось вертеть головой от одного к другому.
Будь я постарше, наверняка бы сообразила: оба пребывают в глубочайшем недоумении.
К тому моменту прошел уже месяц, поиски моего отца, а также мифического дяди Вани ничего не дали. Я начала беспокоиться, потому что отцу пора было появиться. И в один прекрасный момент, покинув место своего временного пребывания, я отправилась на квартиру, где мы жили с отцом.
Адрес я отлично помнила, да и дорогу нашла легко. Разумеется, трижды проверила, нет ли слежки. В подкладке куртки у меня был спрятан ключ.
Я позвонила в дверь.
Выждав время, дверь открыла. Квартира выглядела в точности так, как я ее помнила. За одним исключением: наших вещей здесь не было. Никаких следов недавнего пребывания. Если отец и находился в городе, то в каком-то другом месте.
Я собралась реветь, но вовремя одумалась. Я ведь уже взрослая. А взрослые не ревут. Хотя данное утверждение теперь казалось весьма спорным.
Там, где я провела целый месяц, разрешалось смотреть телевизор (отец был противником телевидения, правда, против интернета не возражал), так вот, к тому моменту я много чего успела насмотреться. Как бы то ни было, а реветь я не стала. И вернулась в свое временное жилище, где меня так и не хватились (будучи на редкость спокойным ребенком, хлопот взрослым я не доставляла, и на мое отсутствие внимания так и не обратили, решив, что я где-то засела с книжкой).
Мне же надлежало решить, что делать дальше. Впрочем, выбора, по сути, не было. Идея болтаться по улицам в одиночку не привлекала, оставалось ждать отца. Он сказал, что придет за мной, значит, придет. Отец никогда меня не обманывал.
Судя по всему, люди, занятые поисками моего отца и каких-либо следов нашего с ним пребывания на этой земле до момента моего появления в полиции, признали свое поражение. Или у них появились дела поважнее.
Серьезные мужчины в костюмах больше не появлялись.
Одна из сотрудниц доверительно сообщила, что меня отправят в «хорошую» семью, сделав ударение на слове «хорошая», где я буду жить.
Я восприняла это с олимпийским спокойствием, уверенная, что отец заберет меня со дня на день.
Но прошел еще месяц, потом еще…
В семью меня так и не определили, и к Новому году я оказалась в детском доме, который находился в селе Иванчиково, в бывшей помещичьей усадьбе, каким-то чудом пережившей и революцию, и войну, и прочие невзгоды. До села от детдома было километра полтора. Учились мы в сельской школе, мы – это семнадцать человек воспитанников, именно столько детей числилось в детском доме на момент моего появления там.
Число это с годами то уменьшалось, то увеличивалось. Помнится, однажды дошло до двадцати трех.
Я до сих пор гадаю, что ж это было за место такое? То есть место во всех отношениях вполне себе нормальное, даже приятное. Одноэтажный помещичий дом, обшитый вагонкой. Каждую весну его красили в серый цвет, а веранду – в белый. Спальни для мальчиков и для девочек, отделенные друг от друга просторными игровыми комнатами. Их тоже было две: для малышей и тех, кто постарше. Самому младшему из нас было шесть лет, двое старших готовились летом покинуть заведение. Весь обслуживающий персонал набрали из жителей села.
Школу, как я уже сказала, мы посещали местную, но каждый день из города приезжали два психолога. Мне досталась Вера Кузьминична, забавного вида старушенция, в огромных очках. Седые волосы она стригла очень коротко, оставляя лишь челку, из-за чего напоминала мне постаревшего пионера-героя (их портреты уже лет сорок украшали холл школы). Она была заядлой курильщицей, но курить при детях считала непедагогичным и пряталась за погребом, зимой неслась туда в наброшенном на плечи пальто, скользя в туфлях на узкой дорожке, а воспитатель, Марья Сергеевна, качала головой, бормоча сквозь зубы:
– Охота пуще неволи. А Вовка – лодырь. Дорожки как следует расчистить не может.
Вовка-лодырь был ее мужем и числился дворником, а также мастером на все руки. Он и правда умел делать все, в те редкие мгновения, когда на него вдруг снисходило трудолюбие.
Некоторая странность места, куда меня определили, была связана, разумеется, не с Вовкой, не с помещичьим домом и даже не с Верой Кузьминичной, хотя теткой она была довольно занятной, с кучей тараканов в голове.
Вопросы вызывали сами воспитанники. Наверное, были среди них вполне обычные дети, но большинство… большинство, как и я, могли порассказать много чего интересного, если имели к тому охоту. И обладали довольно странными навыками.
Про меня вы уже кое-что знаете: тайный агент-недоучка. Но встречались биографии и позатейливее.
Кстати, именно Вера Кузьминична ласково сообщила мне: «деточка, твой папа был нездоров».
