— И какой срок?
— Совсем ранний, настолько ранний, что ни один тест еще не покажет. Но я знаю, что зачатие уже произошло.
— Вот ведь…
— Угу. И что мне теперь делать?
— Сложный вопрос, Риш. Очень сложный.
— В тот день, когда между нами все случилось, я могла выпить отвар, чтобы предотвратить беременность, но не стала. Не смогла. Моя же сила меня остановила. Тогда я решила, что это знак. Что наконец-то моя жизнь наполнится истинным смыслом. А что в итоге? Быть матерью-одиночкой потенциального убийцы?
— Ну, почему сразу так?
— Потому что, Кейна. Потому что у Арона болезнь. Психическое расстройство. Такое, увы, передается по наследству. Это будет не жизнь, не счастливое материнство, это будет каждодневный ужас. Растить свое дитя и понимать, что он может быть таким же, как отец.
— Тогда ответ на твой вопрос очевиден. — Как ни печально это признавать, но в данном случае я с Ришей согласна.
— Очевиден, — забирается на диван с ногами, прижимает к себе пушистую подушку. — Как же я низко пала…
— Вот только не говори ерунды.
— Меня всегда тянуло на лихие поступки, нравилось щекотать себе нервы. И всегда тянуло к плохим парням, а их в свою очередь тянуло ко мне.
— А ты прямо на сто процентов уверена в виновности Геделя?
Честно говоря, меня тоже смущает эта история. Не вяжется с тем, что видела во снах я. И лес этот, признание.
— Я с самого начала отметила в Ароне нечто настораживающее, он склонен впадать в зависимость, подсознательно жаждет власти над собой. Последний разговор с ним и вовсе меня напугал. В его словах, во взгляде было столько безумия, какой-то больной решимости. Потом мы оба пережили эмоциональное потрясение, в хорошем смысле слова, но все же. Видимо, это и подстегнуло его второе «я». Ту его часть сознания, которая против жестокости.
— Мне жаль, Риша.
— Стоит ли говорить, как мне жаль. Зато теперь я точно знаю, что буду делать.
— И?
— Уеду. Далеко уеду. Заберусь в самую дикую глушь и буду каждый день просить прощения у Мораны за отправленную к ней невинную душу.
— Ох, Риша, — у меня самой не получается сдержать слез, — иди сюда, — обнимаю это хрупкое создание, которое льнет ко мне, как к родной.
— Спасибо…
И мы замолкаем. Говорить уже не о чем, все и так ясно. Принять произошедшее ей будет сложно, но придется.
— Ладно, — вдруг поднимается Риша через некоторое время. — Мне пора.
— Куда это? — подрываюсь следом.
— Домой. Медлить нельзя.
— Подожди, подожди, сейчас тебе нельзя уходить.
— Я должна.
— Не должна.
С трудом, но мне удается уговорить Савьерри остаться у нас, по крайней мере, до тех пор, пока Адам не позвонит и не доложится. И это-то оказывается труднее всего. Как бы Риша ни упиралась, как бы ни ратовала за свою независимость, но чувства к некроманту у нее есть, причем сильные. Я, конечно, пытаюсь ее как-то отвлечь, дети тоже все время то пристают с вопросами, то просят помочь с живоглотами, однако, видно, Рише сейчас больше всего на свете хотелось бы спрятаться ото всех, но она держится.
А к обеду наконец-то звонит Адам.
— Привет, — отвечаю шепотом. — Где ты?
— Привет. В доме Геделя. И мы нашли, что искали.
— А где сам некромант?
— Его пока нет. Я решил дождаться его здесь, чтобы не устраивать шумиху. Как только Арон появится, сброшу эсэмэс. Риша, надеюсь, у нас?
— Да, она здесь.
— Как себя чувствует?
— Несложно догадаться, как. Крепится, но сам понимаешь.
— Н-да, понимаю.
И только отключаю телефон, как ощущаю удар по темени.
— Блин! — обнаруживаю себя под потолком. — Что еще за бесовщина?!
— Кейна, ты здесь? — в мастерскую заглядывает Риша и аж дергается. — Ого! Ты как там оказалась? — смотрит на меня растерянным взглядом.
— Что б я знала! Черт, как мне теперь опуститься-то?
— Я же говорила, что придет время покупать транспортное средство. Ты настоящая ведьма, Кейна. И сила твоя пробудилась.
— Да супер просто, но я тут как бы в воздухе болтаюсь.
— Пока не чувствуешь свою магию в полной мере, пользуйся стандартными заклинаниями. Например, эффар ди аман.
— А я точно не грохнусь?
— Не должна.
— Угу, ладно. Эффар ди аман, — произношу кое-как и, надо же, медленно опускаюсь на пол.
— С сегодняшнего дня так и будешь нет-нет, да оказываться под потолком. Даже ночью. Но со временем эта спонтанная левитация сойдет на нет.
— Как все сложно, однако…
— Мой тебе совет: читай книги своей матери. Она ведь тебе оставила гримуары?
— Да, оставила.
— Ну вот. Изучай, вникай, запоминай. И свои начинай писать, чтобы было что дочери оставить. — Вдруг закусывает губу: — Слушай, а Адам еще не звонил?
— Звонил, вот только что, — растираю больное темя. — Они у Геделя дома. Нашли тайник.
— Арона тоже нашли?
— Пока нет. Но они будут его ждать. И если что, Адам сразу напишет или позвонит.
— Чувствую себя погано: вроде бы сделала хорошее дело, а по факту предала.
— Ты поступила по совести. Если убийца и правда он, то, считай, спасла много жизней. Спасла всех нас.
— Если… И ты, и Адам все еще сомневаетесь. Почему?
— Просто в моих снах все было совсем иначе, я чувствовала его искренний интерес к себе. И тот заброшенный дом… Но кто знает, может быть, Гедель действительно все разыграл так, что каждый почувствовал себя главной фигурой.
Арон Гедель
Я скоро стану отцом, с ума сойти! И подарит мне сына или дочь Риша. А потом еще подарит, и еще…
До этой сумасбродки я не думал о продолжении рода. С Эллисой детей не хотелось, вернее, поначалу и были мысли, но потом как бабка отшептала. Бывшая была помешана на тусовках, модных раутах, приемах в доме мэра, следила за собой так, что составляла целые таблицы с диетами на каждый день, боялась лишний кусок проглотить, целыми днями пропадала в салонах красоты, где не только наводила марафет, но и собирала все столичные сплетни. Савьерри совсем другая, она настоящая, хоть и с причудами. Ей в любой момент может что-нибудь взбрести в голову. Например, позавчера растолкала меня посреди ночи, потому что решила поужинать второй раз. И мне это безумно понравилось. Мне вообще все безумно нравится, что связано с этой ведьмой, кроме, разве что, ее скептических настроений относительного нашего будущего.
