Эта ведьма однозначно создана для меня, а я хочу быть для нее. И больше к ней никто пальцем не прикоснется.
— Покажись мне во всей красе, — вцепляется в плечи ноготками.
Я показываюсь, мне скрывать больше нечего. А от осознания, что ей нравится целовать и ласкать меня такого, готов сию секунду сдать все позиции, но рано. Ведь главное она. Ее удовольствие превыше всего.
— Ты ведь только мой черт, Адам? — уже не просто двигается, а вздрагивает, выгибается.
— Только твой.
В ту же секунду с губ Кейны срывается стон, а я ощущаю, как ее тело сладко сжимается.
— Каракулевый комиссар, — замедляется моя любимая ведьма. — Теперь твоя очередь, — и накрывает губы своими.
А за мной не заржавеет, я уже тысячу раз готов. И давно как еле терплю.
— Моя говоришь? — улыбаюсь, после чего подхватываю ее, разворачиваю спиной и снова насаживаю на себя. — Держись крепче, — и она хватается за края ванны, мой же хвост обвивает Кейну за талию. От каждого толчка ведьма вздрагивает, стонет и сильнее вцепляется в борта. Спустя какие-то две-три секунды меня накрывает с головой, сердце рвется вон из груди, в легких не хватает воздуха, а по ногам прокатывается судорога. Это то самое состояние, когда кажется, что познал суть всего и вся, после чего в теле резко заканчиваются силы, эйфория уступает место полнейшему расслаблению. Да, сейчас мне хочется лечь в постель, прижать к себе любимую женщину и забыться. Она здесь, она рядом, она жива.
Быстренько смыв с себя все следы полового преступления, заканчиваем с водными процедурами. Я подхватываю Кейну на руки, уж больно мне нравится ее ощущать, и несу в кровать — в мою кровать, где мы будем спать до самого утра. И с этого момента так будет всегда.
— Я не верю, — мотает головой рыжая-бесстыжая, когда ложится мне на руку, обнимает.
— Поверь, Кейна, теперь мы вместе, — а хвост обвивает ее ногу, — это чтобы ты не упала с кровати, а то мало ли.
Но она и не против.
Кейна
Если бы я умела летать, я бы непременно оседлала метлу и поднялась высоко в небо, как раз туда, где сейчас парит моя душа. И виной тому этот несносный черт, который спит мертвым сном, а за ногу продолжает держать крепко. Видимо, его хвост всегда начеку.
Смотрю на Адама и все еще не верю, что мы с ним были близки. Но повторения хочется, и очень. Вот прямо сейчас, пока все спят, пока солнце не взошло. Тогда касаюсь его хвоста, отчего тот напрягается, шерсть на нем встает дыбом, а следом встает дыбом и кое-что другое. Какая интересная взаимосвязь! Подергай одно — и встанет другое.
Уже через пару секунд я лежу спиной к Герону, а его хвост ласкает меня между ног. Зато Адам продолжает сладко дрыхнуть. Нет, ну каков лентяй!
— Не желаешь присоединиться? — толкаю его локтем в грудь.
— Так я уже, — пододвигается поближе.
Настойчивая ласка доводит до исступления слишком быстро. И как же приятно осознавать, что моя фригидность имела место быть только потому, что у меня черта не было. Тогда в мгновение ока оказываюсь на нем верхом. Хочу его обласкать с ног до головы, хочу всего зацеловать. Однако я снова недооцениваю хвост, который обвивает меня за шею и слегка оттягивает назад, чтобы его хозяин мог сесть и преспокойно целовать меня сам.
— Главный тут я, — касается он губами всего, до чего дотягивается.
— Так уверен, — хватаю за кончик этого удава и провожу языком чуть выше метелки, отчего Адам зажмуривается, а главное, теряет контроль.
Правда, ненадолго. И видимо, я сделала что-то такое, за что сейчас буду расплачиваться своим несчастным телом.
— Сама напросилась, — заваливает меня на спину и начинает целовать с таким напором, что я готова кричать «сдаюсь», но увы, рот занят. В общем, остается лежать и получать удовольствие.
Вдруг Адам останавливается, прекращает терзать мои губы:
— Я люблю тебя, — и осторожно входит, наполняет собой до отказа. — Люблю и хочу, чтобы ты мне верила.
Но ответить мне ему нечего. С признанием торопиться не стоит, а доверие… Доверию нужна почва в виде поступков. И да, черт меня побери, Адам глубоко въелся в душу, он мне нужен, с ним я начала мечтать о чем-то большем, чем просто стабильная работа и достойная зарплата. С ним я снова увидела в себе женщину. Вот прямо сейчас вижу эту женщину в отражении его карих глаз. И вижу, как сильно он меня хочет, чувствую это. Однако спешить боюсь. Боюсь спугнуть то, что зародилось между нами минувшей ночью.
— Обещаю, что очень постараюсь… довериться, — касаюсь пальцами его губ.
Страсть тем временем уступает место медленным и чувственным движениям, которые ощущаются настолько ярко и полно, что мое сознание, мое тело, моя душа — все подчиняется этому мужчине.
Удовольствие накрывает ожидаемо скоро, но мучает нас долго, после чего мы, крепко обнявшись, проваливаемся в сон.
Однако пробуждение наступает неожиданно. А причиной тому становятся жуткие визги и грохот, что доносятся снизу. Адам подскакивает, едва успевает натянуть на себя штаны, буквально втискивается в них на бегу, а я натягиваю на себя его огромную футболку, свои пижамные штаны и выбегаю следом. Но в гостиной нас, запыхавшихся и одичавших от испуга, ждет забавная картина. Риша в простыне изображает призрака, а Отис с Настей носятся от нее как маленькие слонята, сшибая все на своем пути.
— Мама! — вскрикивает мой рыжий слоненок и подлетает обниматься, сразу за ней подбегает Отис.
— А мы тут привидение ловим!
— Ничего подобного! — возмущается Савьерри, так и не сняв с себя простыню. — Это я вас ловлю!
На что Адам как-то нервно дергается и очень осторожно опускается на диван. Бедный, бедный зловредный комиссар, он аж побледнел.
— Слушайте, призраки дома на холме, давайте вдарим по завтраку. Риша, за мной, — киваю в сторону кухни, а ты, — перевожу взгляд на Адама, — а ты просто посиди тут, переведи дух.
— Нам бы еще обсудить все, что произошло, — наконец-то выходит он из ступора.
— Обсудим, обязательно. Но только после завтрака. — Честно говоря, даже вспоминать не хочется о прошедшей ночи. Хоть и придется.
Мы с Ришей удивительно быстро справляемся. Она хозяйка просто отличная, даже к магии ни разу не обратилась, все сама.
— Любишь готовить? — подаю ей тарелки с омлетом.
— Обожаю, — расставляет их на столе, причем в строго определенной последовательности, и поправляет приборы, чтобы каждый лежал ровно относительно соседнего. — А еще я немного педантична, из-за чего не терплю бардак. До тебя в доме Адама творился настоящий хаос. Я когда пришла травить грибок, мой внутренний перфекционист страдал и плакал. Зато посмотри, как здесь теперь. Не думала, что Адам на такое способен. Вот что с чертями любовь делает.
