— Господин Герон, — подходит к машине Корсак, — поезжайте домой. Утром продолжим.
На что молча киваю.
— Будем надеяться на лучшее, Адам, — откуда ни возьмись, появляется Гедель.
— Тебе какого беса тут нужно? — Вот только его мне еще не хватало.
— Вообще-то, мы все на одной стороне. Я отправился на поиски с одной из групп.
— Слишком тебя много в последнее время.
— Предлагаю выпить, — выпрямляется этот павлин стриженый.
— Мне нужно домой к детям, — завожу мотор. — И я с тобой не то что пить, я с тобой на одном поле… короче, ты понял.
— Прости за тот инцидент, Герон. Это все из-за Риши.
— Да плевать я хотел на тебя вместе с Ришей, — и выруливаю на дорогу.
Сейчас мне плевать на них всех, меня заботит только Кейна. Подонок мог сделать с ней все что угодно. А я, как и год назад, ни хрена не могу. Какие бы громкие обещания себе не давал, но на деле я по-прежнему беспомощен. Его возможности и мои несопоставим ы, он долбанный варлок, к тому же хитер и очень осторожен. И он всегда оказывается на шаг впереди. Что до того послания, то никакой это был не приступ паники, сукин сын действовал по четкому плану, а что ужаснее, добился-таки своей цели.
По пути домой пытаюсь подобрать правильные слова для Насти, но ничего в голову не идет. Дьявол! И чтобы хоть как-то справиться со злостью и отчаянием, выжимаю педаль газа. Движок ревет, колеса собирают все ямы и колдобины, мимо пролетают деревья, холмы, низины. А когда подъезжаю к мосту, резко торможу. Что же я им обоим скажу? Есть лишь один вариант — соврать. Только вот себе не соврешь, себя не обманешь.
Если бы можно было повернуть время вспять, я бы не стал трогать Кейну. Она жила своей жизнью, занималась любимым делом, воспитывала дочь, но тут влез я со своим «хочу». Влез и все испортил.
За годы службы доводилось видеть всякое: как мужья убивают жен из-за сущей мелочи, как чернокнижники совершают зверские ритуалы, как садисты и психи воруют людей для своих игрищ. После такого, казалось бы, уже ничему не удивляешься, ничего не боишься, но сейчас мне как никогда страшно. И боюсь я смотреть в глаза этой маленькой рыжей девочке, которая ждет возвращения матери. Но мне придется.
Паркуюсь как можно тише, а когда поднимаюсь на крыльцо, то еще минут пять стою напротив двери и морально готовлюсь к встрече с детьми.
— Ладно, все равно другого пути нет, — и захожу в дом.
В ту же секунду в нос бьет аромат выпечки, а до ушей доносится голос, ее голос. Да как это?! Кейна! Тем временем из зимнего сада продолжает раскатываться эхом: «Летят утки, летят утки…», но следом слышится второй знакомый голос: «…и два-а-а гус-я-я». Какого хрена вообще творится? У меня что, начались галлюцинации? И сорвавшись с места, несусь в направлении сада. Совсем скоро взору является совершенно дикая картина. Две ведьмы сидят на столе, пьют коньяк, едят торт, причем уже руками и орут песни. Причем настолько увлечены и настолько накачаны спиртным, что меня в упор не замечают. Я же стою столбом и пошевелиться не могу. Живая! Пусть пьяная, пусть вся перепачканная и лохматая, пусть абсолютно не умеет петь, но живая!
— Кейна, — слетает с губ, отчего она вздрагивает, резко замолкает и медленно поворачивается ко мне.
— Адам, — спрыгивает со стола. — Ты не подумай чего, я тебе звонила, но ты не отвечал.
— Потому что забыл телефон в комиссариате, — кое-как бормочу вдруг онемевшим языком.
— Адам, — машет мне еще более пьяная Риша, — приветики! А мы тут тортиками балуемся. Кейна так шикарно печет, я в восторге. И я ей все-все объяснила про нас, — выставляет руки вперед, — что мы с тобой ни-ни.
— Где ты была? — подхожу к своей ведьме, хватаю ее и что есть сил, прижимаю к себе, отчего бедняжка ахает, но терпит. — Где, Кейна?
— Сама не знаю, — поднимает на меня осоловелый взгляд, — где-то в лесу.
И все, меня накрывает. Я беру ее на руки и несу наверх.
— Вы идите, идите, — хихикает нам в спину Риша, — за меня не переживайте, я на диване посплю. Только доем сначала…
Пока поднимаемся на второй этаж, все смотрю Кейне в глаза:
— Где дети?
— Спят, — кладет голову мне на плечо, а рукой касается лица. — Что происходит, Адам?
— Все завтра, любимая.
— Любимая? — вдруг вздрагивает.
— Да.
— В таком случае неси меня туда, — указывает на дверь в мою спальню.
— Именно туда и несу.
Когда оказываемся в комнате, ставлю Кейну на ноги, она же берет меня за руку и тянет за собой в ванную. Но зачем? Зачем нам в ванную?
— Даже не думай, что я лягу в кровать в таком виде. Да и тебе не помешает освежиться.
Но я уже ничего не замечаю, ничего не понимаю. Все мое внимание сконцентрировано на ней. На том, как она закрывает дверь на щеколду, как подходит ко мне и начинает раздевать, а я стою как очумевший и безропотно выполняю ее требования поднять руки, опустить, наклониться, выпрямиться. Однако когда Кейна берется за мои штаны и вместе с трусами стягивает до колен, меня словно током бьет.
— Так и будешь стоять? — ведет пальцами по животу, спускается ниже, но у самого основания останавливается.
— Извини, — резко прихожу в себя, — сейчас.
И парой быстрых движений освобождаю свою рыжую бестию от пижамы, под которой, оказывается, у нее ничего нет. Силы нечистые! Смотрел бы и смотрел на ее нереальное тело. Такое настоящее, женственное, нежное, возбуждающее. Округлая грудь, которая явно чуть больше моей ладони, надо будет проверить. Узкая талия, соблазнительный животик, к которому до дрожи хочется припасть губами. А уж все, что ниже — это моя мечта последних недель. Держите меня семеро, она везде рыженькая! Кейна же улыбается так по-лисьи, посматривает на мою полную боевую готовность и губы покусывает. Да, милая. Это все теперь твое, бери и пользуйся.
— Идем, — тянет меня в сторону ванны.
Спустя пару минут мы уже сидим друг напротив друга, тогда как горячая вода заполняет эту чугунную лохань размера XXL.
— Мне было так страшно, — перебирается ко мне на колени, обхватывает ногами. — До слез, — запускает пальцы в волосы.
— Знаю, — веду губами по ее шее, — мне тоже.
В этот момент Кейна слегка приподнимается, и вот, я ощущаю себя в ней.
— Не шевелись, — обнимаю хулиганку крепко-крепко. Мне нужно прочувствовать ее, насытиться этим состоянием, в конце концов, немного остыть, чтобы все не закончилось, еще толком не начавшись.
Но она до того своенравная, что не дает толком в себя прийти — начинает двигаться. И с каждым очередным движением, с каждым соприкосновением я теряю самообладание. Мой хвост уже творит беспредел — ласкает ее там, где мне было бы слегка неловко, все-таки кто знает, как Кейна относится к такого рода ласкам. Хотя сейчас нам обоим не до неловкости.
