Кирилл спросил озадаченно,
— Так чего сторониться всех? Комбинезон герметичен.
Вымыть хорошенько, только и дела. В крайнем случае, сменить. У нас запасных два
десятка.
— Псишка, — ответил Дмитрий с чувством
превосходства. — Все ей кажется, чудится, мерещится... Она внутри совсем
не такая, как снаружи.
— А какая внутри?
Дмитрий пожал плечами с самым равнодушным видом:
— А оно мне надо? Мы все внутри малость другие. Но
наружу выпускаем себя причесанными, вежливыми, воспитанными.
— Ты считаешь, что Саша внутри хуже?
— Считаю, что мы все внутри хуже. Не дай бог телепатию откроют,
хана всей нашей прекрасной цивилизации. Сейчас мы друг перед другом беленькие,
а то увидим и черненькими. Жуть!
От гондолы раздался резкий сигнал сбора. Кричал механический
ревун, резко и угрожающе. Разом затихли кузнечики, шмыгнули под листья и камешки-букашки.
В их мир вторглось что-то новое... Если не чтение мыслей, то что-то ощутить эти
существа смогли, и это «нечто» наполнило таким ужасом, что ревун умолк, а
насекомые еще тряслись в укрытиях, боясь выставить даже усики.
Глава 26
На этот раз на борту «Таргитая» провели четверо суток. Внизу
проплывали опушки леса, поля, луга, и теперь уже не только Ногтев с Кириллом,
каждый видел в невзрачной с виду полянке территорию, равную Бельгии и трем
Франциям в придачу, с неостывающим удивлением смотрели на мегадеревья, массивы
исполинских живых образований...
Неожиданный дар открыл в себе Забелин. Общение с веселым
Дмитрием не прошло бесследно: вскоре поздним вечером, когда на земле уже ничего
не рассмотришь, он с очень серьезным лицом рассказывал подробности о первой
прогулке Цветковой с Дмитрием по окрестностям муравейника. Хотя тот старался
вести ее, держа за талию, даже нес на руках, Цветкова все же ухитрилась... ну,
упасть с листочка. К счастью, брякнулась на лист ниже, угодив в середину стада
тлей. Естественно, в крик, вереск: вокруг одни кровожадные звери... Дмитрий
явился, как вспышка молнии! Заслонив Цветкову, он врукопашную схватился с
вожаком звериной стаи, и дрожащая в ужасе Цветкова видела, как попеременно
побеждают то человек, то хищник. Мощные мышцы Дмитрия вздувались, как удавы, он
напрягался изо всех сил! Зверю дважды удавалось дотянуться до горла человека,
но в последний миг Дмитрий невероятным усилием все же отстранил хищника — он
помнил, за что сражается! Наконец, титаническим усилием поднял разъяренного
зверя над головой и победно швырнул в пропасть!
Слушатели катались от смеха, визжали, хватались за животы.
Прекрасный, но узкий специалист, Забелин всегда был скучноватым, но теперь
вдруг открыл в себе дар рассказчика. А как умело имитировал бравого десантника,
его схватку с кровожадной тлей, картинно вздувал мускулы, перекатывал бицепсы,
каждый раз застывая в позе «пластических греков», раздирающих гидру, давящих
змей, усмиряющих быков!
Сквозь иллюминаторы в полу видели, как далеко внизу в
черноте вдруг расцвел желтый цветок, настолько яркий, что казался ядовитым. Из
оранжевости полетели длинные бенгальские искры. Через некоторое время
«Таргитай» догнал запах гари.
Кто не спал, схватился за бинокли.
— Что это могло быть? — спросил Дмитрий тревожно. —
Вулкан?
— На этой широте?
— Тогда пожар? Международные террористы подожгли
нефтяную вышку?
— Террористы — ладно, поверю, но откуда в этом районе
нефть?
— Неужто всю на экспорт выкачали?
Шар качнуло, рывком теплого воздуха подбросило выше. Красное
пятно расплющилось, края уходили в черноту, но оранжевое ядро цвело, не
смешиваясь с простецким красным.
Утром Кирилл, будучи дежурным, стоял на капитанском мостике.
Ногтев тоже был там, бродил взад-вперед, благо — широкая площадка позволяла.
Его часто мучила бессонница, хотя слово «мучила» было из старого мира. Ногтев
спал два-три часа, но чувствовал себя как муромский огурчик, на бессонницу
жаловался по привычке.
Лазерный луч солнца упал с горящих облаков на верхушки
мегадеревьев. Из одинаково темно-зеленых они превратились, вспыхнув, в пеструю
зелень всех оттенков — от нежно-салатного до изумрудного.
Стуча каблучками, как ей это удается, вверх взбежала
Цветкова. Ее лицо было мучнисто белым, несмотря на живой оранжевый свет,
заливающий капитанский мостик, и умелый макияж. Она бросила быстрый взгляд на
Кирилла, запнулась, сказала очень ровным голосом, все еще не отрывая взгляда от
мирмеколога:
— Аверьян Аверьянович, у меня есть важное сообщение...
Ногтев кивнул с равнодушным видом:
— Докладывайте при Кирилле Владимировиче.
— Но ведь...
— Здесь он имеет все допуски. Ответственность беру на
себя.
— Аверьян Аверьянович, — сказала Цветкова все тем
же ровным мертвым голосом, — радиосвязь... нарушена.
Ногтев удивленно поднял брови:
— И что из этого? Я слышал, наблюдаются магнитные бури.
Цветкова ответила трагическим шепотом:
— Это не магнитная буря...
Ногтев бросил быстрый взгляд на Кирилла, вдвоем быстро
сбежали вниз, через отсеки жизнеобеспечения, в отсек, откуда Цветкова регулярно
передавала сообщения о полете. Корпус радиостанции словно бы побывал в тисках.
Что-то мощное смяло, будто картонную коробку. На полу блестели раздавленные
кристаллы, из корпуса торчали провода. Магнитная буря была сильной. Она нанесла
удар ломиком или чем-то еще более тяжелым.
— Ксерксы, — определил Ногтев тяжело.
Он весь отяжелел, словно к нему вернулся прежний вес. Его
палец скользнул по вдавленному корпусу, там слабо заблестела полоска. Он поднес
палец к лицу, понюхал, лизнул.
— Мед? — охнула Цветкова. Она быстро обернулась на
мирмеколога. — Кто-то обронил капли меда на передатчик... Нечаянно
обронил, но муравьи решили, что в коробке мед!
Ногтев еще раз потрогал стенку передатчика, сказал холодным
голосом:
— За любую небрежность приходится расплачиваться. Рано
или поздно. Первая небрежность — взяли на борт муравьев. Эйфория успеха! Все
остальное — только следствие.
Он круто повернулся и ушел. Кирилл спросил у Цветковой:
— Когда это случилось?
— Не знаю. Обнаружила час назад, когда подошло время
очередного доклада. Пока разобралась, потом искала Ногтева. Думала, что он у
Кравченко в лаборатории...
Кирилл быстро взглянул на приборы. Ветер устойчив, за час
унесет «Таргитай» на много километров. Отыскать их будет непросто, если
опустятся в этом мегалесе. Ногтев — матерый волк, понял сразу.
Цветкова повернулась к Кириллу. Лицо ее было очень
выразительным. Неприязнь к муравьям, страх перед ними, недоверие к мирмекологу,
который обожает муравьев, этих страшилищ, и надежда на Кирилла Владимировича,
который унес ее на руках от ужасной жабы...
