Он просил. А я слушала, как бьется его сердце.
— У меня есть возможности, связи, могущество. Я помогу.
Я не слышала слов, я слышала смысл: «Я здесь. Для тебя». Он предлагал мне себя. Не часть… целиком.
«Я помогу». Не я попытаюсь. Я сделаю, чего бы это ни стоило.
Я не могла его не поцеловать, просто не могла… Даже если бы держала себя за шкирку или волосы, все равно бы вырвалась, чтобы сделать это. Подняла лицо, знала, что меня найдут его губы.
И впервые потеряла «крышу». Когда наяву ощутила, насколько он «не Судья», а просто мужчина. Очень настоящий, крепкий, горячий, сдержанный. Он просто коснулся моих губ своими, совсем чуть-чуть. Пробовал, позволял себе меня, соединял вместе два оголенных провода.
А я, едва его распробовав, вдруг поняла, что нам очень сложно будет теперь разъединиться. Что прошлое больше не важно, важно только то, что есть сейчас; пила его тепло через очень нежный поцелуй — сразу из души в душу. Касание губ, щек, сексуальный дурман и тот самый правильный мужской вкус. Когда выбивает пробки.
Не знаю, кто первый прервал его — наш поцелуй. Он прервался снаружи, но не прервался внутри.
— Не нужно… дальше. Иначе я сделаю все… до конца.
Он теперь смотрел так глубоко, что тушевалась даже я. И понимала, Аида не принимают по чуть-чуть, его принимают целиком или не принимают вообще. Моя голова еще ничего не решила, тело сбрендило, логика спуталась в клубок из стальных пружин.
Мы друзья? Враги? И почему в этих руках мне хочется и есть, и спать? Вот и попросила «будь человеком», теперь не отспросишь назад.
— Я приду, — выдохнула, когда снова научилась дышать, — когда буду готова.
«Тогда и поговорим».
— Я буду ждать, Нова. — А в глазах прохладно и очень тепло. В глазах лабиринт, в который, если нырять, то насовсем. — Не тяни слишком долго.
Он не хотел, но разжал руки.
А я уходила из темного зала, понимая странное — я впервые в жизни влюбилась. За секунду и по-настоящему. Испытала то, чего никогда не чувствовала с Кевином — единение душ. Когда вопреки логике готов вложить свою руку в чужую и сказать: «Веди». Идти на край света, не спрашивать направление, не задавать вопросов о том, будет ли у нас кров и еда, знать, он все сделает сам.
«Иди, Нова».
Отпускал. И не отпускал.
«Иди».
Знал, что будет рядом, куда бы я ни ушла.
Санару не принимают по капле. Его, как наркотическую настойку, — сразу и до пожизненного умопомрачения. Беда заключалась в том, что у меня, как у вчерашнего склада, рухнула крыша. Если сейчас оглянусь, уже не уйду никогда.
Но если я признаюсь, что я — Леа, не подкинет ли Аид, разлучая нас вновь и возвращая меня к родным, свой чертов Куб? Он ведь может? Как тогда, лишенная способностей, я смогу помочь Аддару?
У меня не мозги — каша.
А спину жжет взгляд «не затягивай». Теперь Санара, сотканный из огня и тьмы пес, будет ждать вечно. И дождется.
Аркана больше нет. Свобода. А ноги идут не в ту сторону, куда устремлено сердце.
«Я вернусь».
Когда буду готова. Если. Когда…
«Ты вернешься».
Два вопроса и два ответа. Одно объятие и впервые отогревшееся в мужских ладонях сердце.
Конец первой книги.
