Сейчас я как никогда нужна Ивет. Моя боевая, своенравная мыть прикована к инвалидному креслу. Я стала ее руками и ногами. Должна быть сильной, жить и бороться за нас обеих.
Не сдамся!
Права была мама. Во всем права. Я возвращаюсь к истокам. Я там, где должна была быть изначально. Повторяю ее судьбу. Потому что нельзя мечтать о несбыточном. Жизнь рикошетит и возвращает все на круги своя.
Я всего лишь сделала крюк, вернувшись туда, откуда начала путь своего липового восхождения.
Смотрю на чернокожую полную женщину средних лет и понимаю — жизнь беспощадна: потухший взгляд и седина в когда-то черных как ночь кудрях.
Вот оно. И я там скоро буду.
Глава 31
— Адель, я ушла на работу. — звонкий голос Эйрин и хлопок входной двери заставляет вздрогнуть.
— Хорошо! — кричу в ответ.
Смотрю на часы. Скоро мама проснется. Открываю ящики и вытаскиваю полупустую пачку овсянки, с осторожностью, чтобы не просыпать крупу, заливаю в кастрюльку необходимое и пока готовлю одну порцию, прикидываю, когда смогу пополнить запас.
Помешиваю кашу. Пью чай.
Все как-то беспросветно.
Вот уже пару месяцев, как я пошла работать на фабрику — швеей в ночную смену.
Злая и горькая реальность. Мои знания и диплом оказались не удел. Кого в трущобах мне обучать музыке или французскому?!
Здесь не нуждаются в услугах репетитора, в моем районе многие и в школу-то толком не ходят.
Больно, обидно, но что поделать…
Единственная работа, которая оказалась мне доступна — это место моей матери на старой швейной фабрике.
Одна Соммерсье ушла и ее место заняла другая. Хорошо, что хоть туда взяли… Все деньги, которые были ушли на лечение и лекарства. Хоть какие-то копейки нужны, чтобы сводить концы с концами.
Ставлю горячую кашу и чай на поднос для мамы.
Мою свою чашку. Сегодня это и был мой завтрак.
Вот он мир, из которого когда-то мне казалось, что я вырвалась. Реальность не щадит меня и возвращает долги.
Кладу вымытую чашку в сушилку. Вытираю руки, пытаюсь привести свои чувства и мысли в порядок.
Смотрю на часы. Время. Пора проводить необходимые процедуры по уходу.
Работа на фабрике и бессонная ночь оставляют свои следы. Мне тяжело не валится с ног, хочется поспать, но — на это нет времени.
Жизнь складывается в определенный устаканившийся ритм.
Я прихожу со смены рано утром. Вскоре после этого Эйрин уходит на работу. Я ухаживаю за матерью днем. Пышка дежурит ночью. Ну спит рядом, чтобы быть на чеку. Вдруг приступ начнется…
Вот и все. На этом все. Сказка закончилась, так и не начавшись.
Последние месяцы борьбы — самое тяжелое, что когда-либо приходилось выдерживать.
Захожу в комнату к Ивет и ощущаю спертый запах лекарств, который щиплет слизистые носа. Ненавижу эту вонь. Этот аромат болезни въелся в подкорку на уровне инстинкта отвращения. Кладу поднос на стол. Подхожу к окну и отдергиваю старые, выцветшие зеленые занавески, чистые, но потрепанные.
Приклеиваю улыбку к лицу, впуская солнечный свет и немного приоткрываю форточку, запуская в помещение свежий воздух.
Поворачиваюсь к кровати, где лежит мать. Проснулась. Встречаю теплый взгляд голубых глаз.
— Привет, ма! — весело и на позитиве, — Ну как соня, что снилось?
В ответ тишина. Ивет сложно говорит. Иногда, по большой необходимости, она пытается что-то сказать, но это отнимает у нее все силы. Ей нельзя переживать, волноваться. Только покой.
— Мать, мне Марта такое рассказала, — улыбаюсь, слежу за ее мимикой, которую научилась считывать, — Ты помнишь Сару? — моргает в ответ, значит да — Так вот, там в нее чувак втюрился. Любит, умирает… И смех и грех. Бабе под шестьдесят, а у нее молодой воздыхатель появился.
Смеюсь, заполняю эфир пустым трепом.
Начинаю привычную процедуру массажа, которому я научилась, наблюдая за работой персонала в реабилитационном центре.
Болтаю без умолку. На меня находит. Не могу жалеть ее. Не хочу видеть слабой. Да и Ивет не позволит подобного к себе.
Мать — боец. Даже сейчас, прикованная к постели, сильная женщина, все понимает, знает и принимает правила моей игры.
— Причешемся, красавица?! — подмигиваю и принимаюсь проводить расческой по белому золоту волос, — Мам, мне бы такие волосы, честное слово — ловлю смеющийся взгляд. — мы обе знаем, что мои локоны даже лучше.
Ласково расчесываю длинные пряди Ивет, натыкаясь на полный осознанности взгляд.
Неизменно улыбаюсь в ответ. Пытаюсь казаться веселой. Ивет умна и вряд ли я могу ее провести своей дешевой клоунадой, но мне так легче.
Я не хочу видеть на дне этих родных глаз тревогу и чувство вины, которые там проскользнули перед одним из приступов, когда мама спросила меня о Гарварде и учебе.
Пришлось врать. Наболтала, что мне одобрили академ в универе. С Ивет станется считать себя виновницей моих невзгод.
Заплетаю длинные белокурые прядки в косу.
— Давай мам, помоги мне, подвигайся. — тяжело выдыхаю я. В последнее время усталость дает о себе знать. Я почти не сплю и балансирую на грани своих возможностей.
Разминаю конечности и переворачиваю мать с боку на бок, стараясь не замечать напряженного взгляда.
Вот и сейчас она молчаливо сносит мои манипуляции, преодолевает скованность мышц и безотрывно следит за выражением моего лица.
Мне кажется, она знает. Есть вещи, которые не нуждаются в том, чтобы быть озвученными.
Мама все видит на дне моих глаз.
Смотрит на меня со всей любовью на которое способно материнское сердце. Сцепляю зубы, чтобы не расклеится. Нельзя!
Не замечаю. Принципиально. Я по характеру пошла в мать. Мне тоже не нужна жалость.
Заканчиваю процедуры и кормлю Ивет теплой кашей, даю лекарства и она засыпает. Побочка таблеток.
Снова остаюсь один на один со своими мыслями. Ложусь рядом на кровать. Прислушиваюсь к ее дыханию и закрываю уставшие веки.
Глава 32
Музыкальная тема главы
Beyonce — Sweet Dreams
Ненавистный тяжелый аромат ванили и страсти, приглушенный свет, мерцание свечей. Глаза выхватывают блики и тени.
Я опять в аду, своем личном, персональном пекле…
Сильный мужчина фиксирует меня в коленно-локтевой позе, нависает, терзает, жалит поцелуями спину и прикусывает кожу на шее.
— Тай… — задыхаюсь от своих ощущений, мышцы ломит, вся трясусь. Не могу найти себя в водовороте противоречивых эмоций. Мне больно и невообразимо хорошо.
