Вдруг Инна вспомнила, как училась управлять самолетом. Она уже не в первый раз именно в непростую минуту вспоминала об этом. Тогда, в небе, ей надо было развернуть машину, и она уже совершила маневр, как глянула вниз, и ей показалось, что крен велик. Соломатина запаниковала — забыла про приборы, на которые надо смотреть, про все, чему ее учил инструктор, даже забыла, в какой стороне аэродром.
Инна похолодела и вцепилась в штурвал так, что костяшки пальцев ее побелели. На какое-то время самолет оказался неуправляемым. Соломатина оторвала взгляд от земли, подняла глаза и увидела солнце. Именно эта картина — лучи, пробивающиеся сквозь редкие облака, вернули ей самообладание. «Все нормально — земля внизу, солнце наверху, я — между ними! А теперь, как учили, — выравниваем машину, ориентируемся на местности и летим в сторону аэродрома», — сказал себе Инна и, собрав волю в кулак, ориентируясь на проходящую внизу дорогу, повела машину на «базу». Этот случай показал ей, что иногда не надо долго думать — надо опираться на инструкции и опыт. Сейчас, собирая вещи мужа, она так и сделала. На такую ситуацию у нее давно уже была инструкция, из которой следовало, что терпеть обманы нельзя. За первым враньем последует второе и третье. Поэтому… Поэтому сумки с вещами мужа стояли наготове.
Муж приехал скоро. Открыв дверь, Федотов наткнулся сначала на чемоданы, потом на клетчатый баул, а потом на пакеты с тетрадями и учебниками. Соломатина на звук открываемой двери не вышла. Она сидела в спальне и прислушивалась к шагам мужа. На какое-то время в доме наступила тишина. Потом в прихожей открыли шкаф и, судя по звукам, что-то оттуда достали. Затем опять стало тихо, а вскоре входная дверь открылась и… через некоторое время захлопнулась.
Соломатина окаменела. Она поняла, что Федотов ушел. Ушел, не задав ни единого вопроса, ни сказав в свое оправдание ни одного слова. Он ушел, даже не попрощавшись и не поговорив. Он понял все с полуслова — его выгнали из дома. Инне стало нехорошо. Она вдруг представила, что Олегу некуда идти, что он собрался в Озерск, что он возвращается к той самой Татьяне. «О да, она его примет с радостью! — с сарказмом подумала Инна. — Нет, он уехал к той самой тетке, с которой объяснялся в магазине. Конечно же, в школе все на виду, там нельзя договариваться о свиданиях и вообще…» Потом она сообразила, что Олег может поехать к доктору Владимиру Анатольевичу. И тут же разозлилась, словно ей было бы легче, если Федотов окажется на улице в наказание за свою неверность. Инна хотела встать и пойти проверить — а действительно ли муж уехал, взяв все сумки. Но что-то не пускало ее. Она так и сидела на краю кровати, не в силах пошевелиться. И ей было тошно от того, что она никогда не узнает, зачем ее муж встречался с Аней Кулько, зачем ей звонил, она не выяснит имени женщины, за которой он шел, не поймет, кто так зло пошутил над ней с той фотографией. Инна догадывалась, что злые ученики придумали эту каверзу, чтобы создать проблемы учителю, отомстить ему за оценки и строгость. Или для того, чтобы поучить ту же заносчивую Калязину. «Ведь Олег не будет такими делами заниматься. Я его знаю, — подумала Инна и тут же одернула себя: — А знаю ли?» И от этой мысли Соломатину затошнило — она вдруг представила, что все это время, пока они вместе, пока они планировали и строили, ее муж интересовался другими женщинами. Инна вспомнила, что во время беременности ей не нужна была близость. А потом она кормила Степку, и болела грудь, и она не высыпалась, и ходила по дому в застиранном халате, а засыпала, только приклонив голову к подушке. При этом могла даже не раздеться. Соломатина припомнила еще кучу своих ошибок, от которых предостерегают все женские журналы. «И что это я тогда удивляюсь? — спросила она сама себя. — Он же привык видеть меня стюардессой — ухоженной от макушки до каблуков. А теперь я — заполошная мама и домашняя хозяйка. Ничего удивительного, что у него были женщины». Соломатина повалилась на кровать и уставилась в потолок. Ей пришло в голову, что еще вчера на этот потолок они смотрели вместе. Как только она об этом подумала, так на нее напал смех. Соломатина смеялась долго и от души — она даже не представляла, что ей может прийти такое в голову. Отсмеявшись, поднялась с постели и прошлась по квартире. В прихожей она задержалась на пару минут, огляделась, но нет, ничего, никаких следов мужа. Он ушел и вещи забрал. Соломатина на всякий случай заглянула в телефон — частенько она выключала звук, чтобы не потревожили, не разбудили Степку. Но муж не звонил. «И ладно!» — успокоила себя Инна. На кухне она сварила себе кофе, поджарила гренки, достала из холодильника сгущенку и принялась заедать стресс.
Олег Федотов ехал в такси и даже не пытался понять причину произошедшего. Когда он, войдя в дом, увидел собранные чемоданы, он сразу все понял. И на минуту себе представил, как идет к Инне, как начинает разговор с идиотского вопроса «А что это?». Идиотского, поскольку очевидно, что это разрыв. И вопросы «А почему? Из-за чего?» — бессмысленные. Поскольку ответов на них нет. Инна скорее всего приняла решение под влиянием эмоций. Федотов прекрасно понимал, что разговор на фоне собранных чемоданов похож на фарс — оба в идиотской ситуации, но оба готовы сорваться при первой же возможности. А скандалы Федотов не любил. Он не уходил от ответов, но предпочитал решать проблемы спокойно. Еще он решил не оставлять вещи, как бы неудобно ему не было их тащить, иначе Инна подумала бы, что он рассчитывает на возвращение. А Олег был самолюбив. Он не всегда поступал правильно, но всегда по-мужски. Еще он оставил ключи от квартиры — это все принадлежит его семье — жене и сыну. И если с женой они поссорились, то при чем тут ребенок? Поэтому связка ключей лежала на видном месте. Да, в Москве у Олега не было никого, кроме семьи и доктора. И сейчас он ехал к нему, предварительно позвонив. Разговор между ними состоялся короткий:
— Я могу пожить у вас дня три, Владимир Анатольевич? — спросил с ходу Олег. Между ним и доктором давно были те отношения, которые не требуют лишних реверансов.
— Жду, — ответил доктор.
Сейчас Олег был спокоен — он заставил себя не думать о том, сможет ли он объясниться с женой. Пока надо решить самые важные вопросы — где жить, как договориться о встречах с сыном. «Позвоню завтра, обсужу с ней этот вопрос», — сказал себе Федотов.
До дома доктора такси доехало быстро. Водитель помог Федотову донести вещи. Доктор уже ждал Олега — был накрыт стол, кипел чайник.
— Давай поужинаем, ты же с работы? — сказал Владимир Анатольевич.
— Я — из дома, — усмехнулся Олег.
— Мой руки, садись за стол и рассказывай, — потребовал доктор. Владимир Анатольевич был единственным человеком, который мог им руководить. Единственным, если не считать, конечно, жены.
— Да, собственно, все очень просто, — начал Олег, помешивая чай. Несмотря на аппетитно пахнущую колбасу, холодную картошку с зеленью и свежий чай, есть он не хотел. Сейчас, когда он уже добрался до этого гостеприимного дома, когда не надо было «держать спину» перед соседями, перед незнакомым водителем, прохожими, он обмяк и сник. Случившееся показалось ему фатальным — никогда он не объяснится с женой. Характер Соломатиной он знал давно и знал хорошо. А еще в его жизни был сын Степан. За него он будет бороться, если это будет необходимо. И так страшно было от одной мысли, что за сына надо воевать с человеком, которого тоже безумно любишь — с Инной.
