Покормив сына, Инна взялась за дело — сначала она просмотрела всю афишу, нашла хорошую оперу и заказала билеты. Соломатина помнила разговор, который состоялся у них с Федотовым давным-давно. Тогда Олег выразил недоумение — как, мол, можно слушать музыку (речь шла не о рок- или поп-музыке, а о классической) в присутствии еще тысячи зрителей. Инна тогда только рассмеялась — это было замечание человека, который не понимает, что такое опера или концерт. «Отлично! „Травиату“ надо слушать, сидя с комфортом!» — порадовалась Инна, оплатив два билета на лучшие места. Затем она позвонила матери.
— Мама, ты как там? Не занята? Я тебе Степку привезу. Да, сейчас. А мы вечером должны на одно мероприятие сходить. Да, отказаться нельзя. Это важно для Олега. И он должен быть с женой.
Инна почти врала, но на мать подействовала эта фраза. Впрочем, Инна понимала, что мама с удовольствием повозится с внуком, а ворчать будет только для вида. В следующие два часа Инна уговаривала Степку не капризничать, одеться и поехать к бабушке. Степан сопротивлялся. Наконец они вышли из дома и сели в такси. Пейзаж за окном отвлек Степана, и он перестал капризничать. Инна держала его на руках, вдыхала родной детский запах и терзалась угрызениями совести.
— Сыночек, ты у бабушки будешь только один вечер. А завтра утром я тебя заберу. Бабушка тебя ужасно любит, и я люблю, и папа любит, — бормотала она, а таксист неодобрительно поглядывал на нее в зеркало заднего вида.
— Так, ребенок похудел, — констатировала бабушка, когда Инна раздела Степана. Степан смотрел на всех исподлобья, и было видно, что готовится заплакать. Но в это время в прихожей показался дед. Дед громко произнес:
— Так, внук, пойдем рыбок кормить. Им пора обедать.
И, взяв Степана за руку, увел его.
Инна переглянулась с матерью.
— Так, теперь быстро уходи, пока он не опомнился.
Инна, чуть не плача, кинулась вниз по лестнице. Она знала, что Степка, обнаружив ее отсутствие, будет рыдать. И от этого ей было не по себе. «Так, хватит себя изводить. Нам тоже надо куда-то ходить! Иначе долго семья не продержится!» — успокаивала себя Инна. Уже дома она пришла в себя и позвонила мужу:
— Олежка, у меня сюрприз. Вечером у нас с тобой одно мероприятие. Постарайся прийти пораньше.
— А, да? Со Степкой все хорошо? — спросил Федотов, и Инна поняла, что мужу не до разговоров.
— Все просто замечательно! Я люблю тебя! — рассмеялась она. «Все сюрпризы будут вечером!» — думала она, принимая ванну с медовым ароматом. Потом надела новый белый махровый халат — его подарили еще на свадьбу, и она его ни разу не носила. Разложила на постели великолепное ажурное белье и вечернее платье. Сделала массаж лица, нанесла маску и, задернув шторы в спальне, почти полтора часа отдыхала.
Федотов позвонил и сказал, что едет домой.
— Я тебя жду, — ответила Инна и кинулась одеваться.
Когда Олег открыл дверь и вошел в дом, его встретила очаровательная молодая женщина в вечернем платье.
— Вот, — немного смущаясь, сказала Инна, — это платье я купила сто лет назад. И сейчас оно мне впору.
— Да, и ты в нем великолепна! — отвечал Федотов. — Только куда ты собралась?
— Мы. Мы собрались. Мы с тобой сегодня едем слушать оперу. Билеты уже заказаны.
— А, — как-то непонятно отреагировал Олег.
— Да, я специально выбрала одну из самых красивых опер. Тебе понравится. И места хорошие.
— Ну что ж, отлично. Пойду переоденусь, — Федотов скрылся в спальне. — А перекусить дашь?
— Именно, что перекусить, — откликнулась Инна, — после спектакля мы обедаем в ресторане.
Федотов выглянул из комнаты:
— В каком ресторане?
— Вот выбрала, не знаю, в интернете пишут, что хороший ресторан.
— Что это у нас вдруг такая программа? — нахмурился Олег.
— Не переживай, я решила, что вечер отдыха нам не помешает.
— Бедный Степка у бабушки?
— Почему «бедный»?! — голос Инны дрогнул. Она подумала, что близкие люди, например мать и муж, должны понимать, как она относится к сыну, как любит его, жалеет. А понимая, должны были бы отказаться от таких замечаний. А они, словно сговорившись, будто бы обвиняют ее в чем-то.
— Так почему он — бедный?! Нет, ты объясни? Мама тоже все свое твердит: «Бедный наш Степочка!» Словно Степочка все время проводит не с родной и любящей мамой, а со злой и жестокой мачехой.
— Я ничего не хотел сказать. Просто мне всегда его жаль. Он маленький и беззащитный. И только мы у него и есть. И когда он остается без нас, я всегда его жалею, и волнуюсь, и мучаюсь, что пришлось его оставить.
Инна помолчала, а потом спросила:
— Знаешь, почему ты это так остро чувствуешь?
— Потому что я детдомовский, — усмехнулся Олег.
— Нет, потому что целый день с ребенком я. А ты видишь его только утром и вечером. Понимаешь, я подозреваю, что во всех нормальных семьях так и происходит — мать в кои-то веки хочет развлечься, почувствовать себя свободной от домашних и материнских хлопот, а у любящего отца возникает чувство вины. Отцы же, как правило, видят детей умытых, чистых, накормленных и в хорошем настроении. А матерям достается совсем другое — капризы, уговоры, воспитательные моменты, уборка и стирка. Вот и получается, что папа у детей — это праздник. Мама — суровые будни. Отсюда у мамы и раздражение, и злое выражение лица, и визгливые интонации.
Федотов внимательно посмотрел на жену. Сейчас она была красива необыкновенно. Он давно ее такой не видел. Он вообще такой ее не видел. В ее облике было сейчас все — и прирожденная правильность черт, и стать недавно родившей женщины, и свежесть выспавшегося человека, и шик вечерней тусовщицы. Олег пригляделся к платью — нет, он его не видел. Инна ни разу не надевала его — поводов не было. Они не ходили в театры или в дорогие рестораны. Они не проводили время праздно. Так уж получилось, что они жили скромно и спокойно. И в этом платье жена вдруг приобрела несколько другой ореол. Федотов вдруг испугался, что жизнь с ним — это некоторое испытание и Инна может его не выдержать. Соломатина выглядела женщиной из другой жизни и вообще из другого мира. То ли потому, что частенько позволяла себе дома старенький халатик или висящие на попе застиранные джинсы, то ли действительно рождение ребенка так сказалось на ее облике, но Олег Федотов впервые задумался о том, что же произошло в его семье. Сейчас, стоя в прихожей напротив шикарной женщины, в которую так внезапно превратилась Инна, он вдруг подумал: «А я всего лишь учитель математики. Не управленец, не руковожу сотней строителей, не утверждаю градообразующие проекты, не двигаю вперед математическую науку. Просто объясняю полсотне оболтусов, как извлечь квадратный корень. Всего-навсего».
— Дорогой, мы опоздаем в театр, — вздохнула Инна, оторвав мужа от размышлений, — бутерброды я тебе сделала, они в пакете, перекусишь в такси.
