— Нам кажется, что вы оба очень легкомысленны! — заявляла мать и приводила множество примеров, когда усердие на работе сказалось на состоянии матери и ребенка.
— Когда кажется, надо креститься, — грубо сказал Олег и прекратил разговор. Он знал, что идет на открытый конфликт, да вся беда была в том, что он думал точно так же, как и родители Инны. Но он также знал, что повлиять на Соломатину невозможно. Оставалось решать бытовые проблемы, поддерживать Инну и прятать свои переживания куда подальше. Волновать жену он не считал сейчас возможным.
Инна улетела, взяв с собой в дорогу множество пакетиков, сверточков и баночек. «Я — на диете!» — пояснила она удивленным коллегам. Поскольку Соломатина держалась бодро, не ныла, по большей части пребывала в отличном расположении духа, о ее беременности по-прежнему никто не догадывался. Этот рейс обещал быть спокойным. Время каникул прошло, и большинство пассажиров летели в командировку. В Лондоне экипаж должен был провести пару суток, и Инна собиралась погулять по городу. Затем, сменив коллег, они должны были лететь дальше, в Ванкувер. Соломатина в этом городе никогда не была и предвкушала новые впечатления.
— Правильно, вот засядешь дома — никакой Ванкувер не увидишь, а потому наслаждайся, — поддержала ее Варя. Подруги все чаще летали порознь. Соломатина догадывалась, что Варя просится на подмену, чтобы попытаться избавиться от изнурительного и совершенно безнадежного чувства.
О научной работе, ради которой Соломатина пошла в стюардессы, все потихоньку забыли. Федотов, помня реакцию Инны на свой вопрос, для себя решил, что ее работа и ее планы — сугубо личное дело, поэтому больше никогда не вмешивался. Сама Инна, казалось, была абсолютно счастлива, отложив на потом все, что ранее планировала. Лондон, в котором она уже была, нравился ей мягкой погодой, оживленными туристическими улицами и уличной едой, на которую Инна особенно налегала — снедь, зажаренная в масле, не поддавалось исчислению. Дни, проведенные в Англии, пролетели быстро, перелет в Канаду прошел легко, а вот Ванкувер не порадовал. Мелкий моросящий дождь не давал высунуть на улицу носа. Соломатина томилась бездействием — ей хотелось ходить, дышать свежим воздухом и… есть. И обратный перелет прошел для нее тяжело. Мутило, действовали на нервы пассажиры и запахи кухни.
— Прилетим — пойду к руководству, — сказала она напарнице, наводя порядок на бортовой «кухне».
— Жаловаться? — спросила та.
— Нет, предупредить, что скоро летать не буду.
— С ума сошла?
— Нет, рожать собралась. Только вот замуж выйду.
— Соломатина?! — заорала напарница, забыв, что салон спит.
— Что — Соломатина? Неужели никто не догадывался?
— Да с чего? — отвечала напарница. — Ты такая же, как всегда. Ну, вот только с едой перебарщиваешь.
— И при этом худею, — усмехнулась Инна.
— Это ж хорошо. Многие так толстеют, что потом в норму войти не могут.
Об этом разговоре к концу рейса узнал весь экипаж. Соломатина не обиделась на напарницу — такие новости самому сообщать непросто. А так вроде все уже в курсе. И порция охов, ахов и удивления достается не тебе, а тому, кто новость разнес.
Пока Соломатина бегала по Лондону, Федотов одним днем наведался в Озерск и получил там справки, подтверждающие его право на домик на озере. Оказалось, что теперь цена на него вполне приличная. Татьяна — та самая, с которой расстался Олег, в этот дом даже не наведывалась. Встретившись с бывшими коллегами, Федотов поинтересовался относительно продажи домика.
— Вопросов нет, продадим в лучшем виде. Стоит он совсем не копейки, даже по московским меркам.
Федотов про себя усомнился, но вслух по этому поводу ничего не сказал.
— Я пока оценку возьму и справки разные. Но если что — поможете продать?
Коллеги пообещали. На обратном пути Федотов думал о том, что если у него будет сын, они будут туда приезжать рыбу ловить.
Пока Соломатина куксилась, глядя на дождливый Ванкувер, Федотов бегал по инстанциям. Правда, от уроков его никто не освобождал, да и сам он никогда в ущерб работе своими делами не занимался. Новость о том, что скоро станет отцом, он принял как вызов судьбы. Спроси кто-нибудь, что он чувствует, он бы затруднился с ответом. Чувства были сложными и многообразными, но что он совершенно точно знал, то что он должен сейчас делать. «У ребенка должен быть дом! Свой дом!» — сказал себе Федотов и ринулся в бой.
Странное это чувство — чувство собственности. Оно беспокойное и вместе с тем дающее уверенность и в завтрашнем дне и в собственных силах. С самого детства родители часто ругают за слово «мое», но на самом деле это слово хорошее. Ибо оно предполагает и ответственность, и доброту. Поделиться можно только своим. Чужим и общественным поделиться нельзя. Когда-то у Федотова ничего своего не было. Во всяком случае, до совершеннолетия. И первая его самостоятельная покупка была в своем роде школой настоящего взросления. Свой труд, свои деньги, своя вещь. Думая о будущем ребенке, Федотов думал о том, где этот малыш будет жить. «Я умею работать и умею зарабатывать. Даже в школе, куда пришел совсем недавно, я получаю вполне приличные деньги», — размышлял Федотов по дороге в банк.
В банке его встретили приветливо. Девушка в форменном жакетике, с платочком на шее предложила воду, кофе, чай. Федотов решительно отказался и завел речь об ипотеке. Девушка оживилась. Видимо, в банке нужны были такие клиенты.
— Я вот подготовил документы, — сказал Олег и положил на стол папку с бумагами.
— О, у вас все бумаги «свежие», — сказала сотрудница банка, просмотрев папку.
— Да, я с документами часто имел дело, знаю, на что обратить внимание, — Федотов оперся на трость и сразу приобрел вид бывалого, умудренного опытом человека.
Девушка улыбнулась:
— Почему-то мне кажется, что ваш вопрос рассмотрят быстро, без проволочек и в вашу пользу.
— Почему вы так решили?
— Я посмотрела вашу трудовую книжку. Кстати, вы действительно работаете учителем?
— Да, а что?
— Нет, ничего. Приятно видеть такого симпатичного и молодого педагога. — Девушка состроила глазки.
— Спасибо вам, — улыбнулся Олег и добавил: — на самом деле я спешу с решением этого вопроса. Мы с женой ждем ребенка.
— Это здорово, — совершенно непритворно вздохнула та.
— Вы о чем?
— О том, что вы так рассуждаете. Вот, пожалуйста, заполните заявление, — она подала бланки, — и еще, думаю, можно попробовать получить льготный кредит.
— Я знаю, но…
— Давайте попробуем оформить такую заявку. Во-первых, вы учитель. Во-вторых… — девушка замялась.
— Да, у меня инвалидность. Только я ею никогда не пользовался…
— А вот это зря. Положено, значит, положено. Чужого вы не берете, — отрезала девушка. Похоже, правильность соискателя стала ее раздражать.
