— Извини.
— Так вот. Я хочу сказать, что делаю тебе предложение. Руки и сердца. Я хочу стать твоей женой.
Повисла пауза. Женский голос сообщил о посадке еще одного лайнера и предупредил о том, чтобы пассажиры не доверяли свои вещи незнакомым людям. Федотов внимательно смотрел на Соломатину, та старательно что-то искала в сумочке. Молчание затягивалось.
— Ну что ты будешь делать! Не могу найти помаду. Она вечно теряется, — пробормотала Инна, и в ее голосе послышались слезы, — да не смотри ты на меня так, Федотов!
Она в сердцах швырнула салфетку в чашку с кофе.
— Иди ко мне, летчица моя! Что же с тобой делать, железная моя женщина?!
— Женись, — пробормотала Инна, взяла руку Федотова и уткнулась в нее лбом.
— Я не могу.
— Знаю. Татьяна твоя, я в Озерске вас видела. Ты любишь? Вы поженились? У вас дети, да?
— Мы не поженились и детей нет. Люблю ли? — Олег замолчал. — Ты же понимаешь, я не могу сейчас о ней говорить. Нехорошо это. Хотя если уж ты спросила. Татьяна — это другое. Я — счастье для нее. Ты — счастье для меня. И мне страшно причинить вам обеим боль. Сейчас разбить ее жизнь. А потом — осложнить твою.
— Понимаю. Но как же мы? Так ведь не бывает — столько вместе пережить…
— Инна, — Федотов мягко отнял у нее свою руку, — мы с тобой ничего не пережили. Мы встретились, будучи школьниками. Глупыми, дерзкими и не очень соображавшими, что к чему… И потом мы не встречались. Переписывались, но встреч почти не было.
— Почти не было…
— Хорошо, были, но ты же сама понимаешь… Этого мало.
— Понимаю, Федотов, — Инна вдруг перестала психовать. Она поняла, что это последний их разговор. После они уже ничего не смогут сделать.
— Я все понимаю, Олег. И думаю, дело в твоей ноге. В том, что у тебя инвалидность. И в том, что, разговаривая со мной, ты забываешь о том, что победил все, включая диагнозы и прогнозы врачей. Что там тебе доктор говорил? Что на всю жизнь два костыля. И почти лежачий образ жизни. А что мы имеем? Мы имеем успешную карьеру. Да, ты не ученый-математик. Хотя и мог бы им стать. Если бы не испугался. Но ты и так многого достиг. Ты инженер-строитель, общественный деятель. Тебя знает весь Озерск и половина Москвы. Я наводила справки. И знаешь, почему ты сейчас вспомнил свою инвалидность? Потому что ты боишься стать обузой. Ты боишься, что мне достанется муж-калека. Так вот, ты можешь этого не бояться. Мне все равно, как ты ходишь. Мне важно, что между нами было чувство. И что со временем оно никуда не делось. Понимаешь? Ни мой Антон, ни твоя Татьяна не могут заслонить то, что когда-то возникло. И если со стороны это покажется смешным, то мы-то с тобой знаем, чувствуем, что оно есть. Только надо признаться себе в этом. А ты трусишь. Я — нет. Я не боюсь. Я поэтому и позвонила тебе. Я понимаю, что время не наш союзник. И надо спасать то, что было. И потом, я тебя люблю. Знаешь, есть такое чувство, которое не обжигает, но согревает, как хороший камин. И долго держит тепло. Чтобы не происходило в моей жизни, я всегда помнила о тебе. И этим нельзя пренебречь.
Соломатина замолчала и отпила кофе из федотовской чашки. Потом она слезла с высокого табурета и сказала на прощание:
— Я через четыре дня опять улетаю. И улетаю на неделю.
Подхватив чемоданчик, она вышла из бара. Федотов остался.
Они опять летели на другой конец земли. Соломатина рассказывала Варе о встрече с Федотовым.
— Вот дурак какой! Какой дурак! — причитала стюардесса Варя. И нельзя было взять в толк, о ком она. О Федотове или о своем женатом командире воздушного судна.
— Да, дурак, — отзывалась Инна.
Они только что закончили кормить пассажиров. В салоне пахло кофе. До приземления оставался час с небольшим. Соломатина подумала о том, что теперь в воздухе ей гораздо лучше, чем на земле. Здесь можно много думать, планировать и оставлять все на «потом». Это успокаивало. На земле что-то тянуло к незамедлительным и решительным действиям. «Все, хватит действий, уже поставила себя в дурацкое положение!» — вспоминала Соломатина последний разговор с Федотовым. Она не жалела о нем, но воспоминания были тягостными.
— Инночка, как вы думаете, этот ваш Федоров встретит вас сегодня? — спросила Варя. Соломатина безошибочно поняла природу интереса. Как все неудачно влюбленные, Варе важно было понять, насколько несчастливее ее Соломатина.
— Думаю, нет. Между нами все кончено, — сухо ответила Инна.
— Да что вы, не думайте так, — тут же воодушевленно воскликнула Варя, — вот мой КВС тоже говорил, что больше не позвонит мне. А накануне отлета часа три проговорили…
Варя хихикнула. «Этим разговором она „живет“ весь полет», — поняла Инна. Пока подруги переживали в небе, на земле Олег Федотов решал свои проблемы.
* * *
Озерск, город маленький и тихий, жил предчувствиями судьбоносных изменений. Стройка огромного многоцелевого комплекса, которая завершалась на берегу озера, подходила к концу и сулила невероятный взлет общественной и экономической жизни. Горожане строили планы — должны были появиться новые рабочие места, новые транспортные маршруты, ожидался наплыв туристов, и командировочных, и любопытствующих. Город теперь имел не только удивительное озеро, но и огромный комплекс, в котором разместились отели, концертные залы, спортивные арены, магазины и многочисленные офисы. «Город в городе» мог вместить тысячи людей. Железнодорожное расписание претерпело изменения — добавили два регулярных поезда из Москвы и один из Питера. Городское жилое строительство набирало обороты.
— Даже не знаю, что теперь будет! Приходится расширять отдел, — сказала вечером Олегу Татьяна, когда он приехал с «объекта» и сел ужинать. — Слышишь, что говорю? Люди нужны. Но где взять таких? Толковые по столицам разбежались! Кстати, как у тебя дела? Ты был у мэра?
— Не успел, — мотнул головой Федотов.
— Не затягивай, решение о твоем назначении принято. Я точно знаю. Но к мэру надо сходить. Сам понимаешь, засвидетельствовать.
Федотов сам все знал. Его утвердили на должность начальника отдела строительства и городского хозяйства. Это был небывалый карьерный скачок. Впрочем, тот, кто его назначал, знал, что делал. Федотов был движущей силой этой огромной стройки. Он станет движущей силой всего городского хозяйства. И дел у него будет невпроворот. И ответственности тоже. Федотов не боялся ни того ни другого. Назначение воспринял сдержанно. Но сейчас Олег рассеянно поводил ложкой по тарелке и промолчал.
— Господи, да что с тобой? — обеспокоенно воскликнула Татьяна.
— Устал, — наконец произнес Олег. Потом он взялся за сигареты: — Знаешь, я пойду покурю. — Федотов вышел из кухни, опираясь на трость.
Татьяна понюхала недоеденный суп, потом зачерпнула ложкой, попробовала на вкус.
— Нормальный суп. Даже вкусный, — пожала она плечами. — Что это с ним?
