Денег, занятых шахом у России в 1900 г., хватило всего на несколько месяцев. В начале 1901 г. персидское правительство снова находилось на грани банкротства. В марте Амин ос-Солтан обратился в Имперский банк Персии за ссудой в 200 тысяч фунтов стерлингов. Сэр А. Гардинг, преемник Дюранда на посту британского посланника в Тегеране, настойчиво рекомендовал своему правительству дать банку возможность ссудить требуемую сумму перечислением на его счет в Лондоне 200 тысяч фунтов стерлингов и разрешения на выдачу этой суммы Персии в виде ссуды. Британское правительство не нашло возможным субсидировать предложенную ссуду. Но в отличие от своего ответа в 1899 г. оно пообещало признать обязывающими любые действия, которые могло предпринять персидское правительство для обеспечения этого займа.
С самого начала переговоры между Амином ос-Солтаном и Гардингом приняли уже знакомый оборот. Имперский банк беспокоился по поводу своего устава, запрещавшего выдавать в качестве ссуды больше трети его полного капитала. Министерство иностранных дел жаловалось на невозможность гарантировать этот заем. Посланник в Тегеране настаивал, что деньги нужно найти. Амин ос-Солтан повторял, что ему необходимы средства. А русские выжидали.
Великий визирь понимал, что еще один большой заем, полученный от России, вызвал бы протест и еще глубже толкнул бы его страну в сжимающиеся объятия северного соседа. Он хотел уравновесить положение, взяв ссуду у Имперского банка, который, являясь персидским предприятием, мог ссужать деньги правительству, не нарушая ограничительных условий русского займа 1900 г. Он просил ссудить деньги под 8, а не под 12 процентов годовых. Гардинг ответил, что Персия и сама заинтересована в поддержке банка. Если банк разорится, Россия станет финансовым монополистом и Персия окажется полностью в ее власти.
Втайне от Гардинга Амин ос-Солтан еще в мае начал переговоры с Россией о новом займе. Однако при этом он встретился с серьезными проблемами, так как России не понравилась концессия, выданная недавно на юге страны одному англичанину. Сама по себе покупка у шаха еще одной концессии иностранцем не могла вызвать у правительства России беспокойство. Не проходило и года, чтобы та или иная привилегия не была отдана в обмен на звонкую монету
[26]. И все же то, каким образом была выдана именно эта концессия, и сам ее характер вызвали гнев русского правительства, в первую очередь его министра финансов Витте.
В 1892 г. Ж. де Морган, французский археолог, опубликовал в «Les Annales des Mines»
[27] работу, в которой утверждал, что в Юго-Западной Персии есть запасы нефти. Э. Котт, бывший агент барона де Рейтера в Тегеране, привлек к выкладкам Моргана внимание генерала Кетабчи-хана, генерального представителя Персии на Парижской выставке 1900 г. Последний обратился к сэру Г. Вулфу, который представил его У. д'Арси, англичанину, сделавшему состояние на австралийском золоте. Д'Арси направил Кетабчи-хана, Котта и Альфреда М. Мариотта, бывшего французского дипломата, а теперь агента д'Арси, в Тегеран для переговоров по вопросу нефтяной концессии. Эта троица была снабжена рекомендательным письмом к британскому посланнику, написанным Г. Вулфом. Мариотт, Котт и Кетабчи-хан использовали те же методы, что и прочие охотники за концессиями в Тегеране: подкуп и политическое давление. Обращаясь к сэру А. Гардингу с просьбой использовать свое влияние для продвижения ходатайства д'Арси, Мариотт откровенно сказал ему, что предполагается предложить определенное количество акций будущей нефтяной компании персидскому премьер-министру
[28]. Гардинг понимал потенциальную важность этого предприятия, однако сильно сомневался в его шансах на успех: «Если сбудутся надежды концессионеров и будет обнаружена нефть, как уверены их агенты, в достаточных количествах, чтобы конкурировать с Баку, концессия эта может быть чревата важными экономическими и, конечно, политическими последствиями. Однако земля Персии, содержит она нефть или нет, за последние годы оказалась усыпана обломками такого количества оптимистических планов коммерческого и политического возрождения, что было бы опрометчиво пытаться предсказать будущее этого новейшего предприятия».
Вскоре после начала переговоров между представителями д'Арси и правительством Персии Гардинг «воспользовался возможностью, поскольку дело шло о судьбе важного английского предприятия, и поведал атабег-иазаму (новый, более высокий титул, пожалованный Мозаффаром эд-Дин-шахом Амину ос-Солтану) о своем убеждении, что крупные британские инвестиции в Персии принесли бы этой стране большую выгоду». Амин ос-Солтан ответил, что он все время поддерживал этот проект, и пообещал «сделать все возможное для продвижения этого и всех прочих британских коммерческих проектов».
Амин ос-Солтан был так заинтересован в концессии, что держал всю операцию под строжайшим секретом, «ибо было известно, что если русская дипломатическая миссия узнает о проекте, то попытается пресечь его реализацию, и ей это почти наверняка удастся».
Гардинг в своих мемуарах рассказывает забавную историю о том, как Амин ос-Солтан, желая обезопасить себя от гнева своего друга, русского посланника Аргиропуло, предложил Гардингу подготовить письмо, в котором излагались бы основные факты, касающиеся предполагаемой концессии. Оно было передано в русское дипломатическое представительство в момент, когда его секретарь-востоковед, Стриттер, уехал в короткий отпуск. Поскольку никто больше в представительстве не мог прочесть написанное по-персидски (в начертании шекастех) письмо, несколько дней русский посланник не заявлял протеста, дав тем самым персидскому правительству достаточно времени для подписания контракта. В конце концов сам Амин ос-Солтан сообщил эту новость несчастному Аргиропуло. Русский посланник был убежден в прорусских настроениях Амина ос-Солтана, поэтому попытался объяснить Санкт-Петербургу действия великого визиря в самом благоприятном свете. Амином ос-Солтаном, писал он, «вне всякого сомнения, руководило желание смягчить недовольство англичан его действиями и добиться прекращения их участия в направленных против него интригах… потакая англичанам, он, вероятно, рассчитывал устранить противодействие А. Гардинга, хотя и косвенное, коммерческому соглашению с Россией и побудить его простить суровость таможенных правил, введенных в Южной Персии».
