А потом мы оказались в помещении, больше всего похожем на нору. Или на крошечный холм, в котором живет сразу несколько семейств низших фейри. Низкий потолок, поросшие мхом стены, простые фонарики на них… И мягкий-мягкий земляной пол. Копыта проваливались…
Из этого своеобразного «холла» мы вышли в очередной коридор – обыкновенный, полутемный и петляющий так, что я мгновенно запуталась в поворотах. Сама отсюда ни за что не выберусь, хоть тропу открывай…
Пол под ногами сменился на гранитный, и деревянные башмачки брауни звонко цокали по его плитам, звеня, как положено, бубенцами-колокольчиками.
– А ведь я слышал о тебе, – хмыкнул он в бороду, покосившись на меня, и даже начал семенить чуточку медленнее. Теперь мне не приходилось практически бежать, чтобы не отставать от него.
– Что именно слышал?
– О том, что ты стала фейри. Странная ты, – фыркнул брауни. – И рогов нету… Но мы пришли.
Он подвел меня к одной из круглых дверок, которую, судя по ее состоянию, глодали короеды еще во времена юности моей названой матери!
С внутренней стороны она оказалась покрыта плесенью, на случай, если короеды не справятся, по всей видимости.
– Твои апартаменты, глейстига Ула, – насмешливо пропел брауни и заплясал на месте, высоко поднимая ножки в деревянных ботиночках. Колокольчики звенели, аккомпанируя неуклюжему танцу. – Глейстига снаружи, человек внутри, глейстига снаружи, человек внутри! Сможешь ли ты сколдовать на раз-два-три? Исправить все, что внутри…
– Паршивый из тебя поэт, – сказала я и, аккуратно схватив брауни за кончик словно приколоченной к голове шапки, выставила его из своих «апартаментов». – До свидания, уважаемый Нэк.
Захлопнула дверь. Посмотрела на светящуюся плесень. Плесень не замедлила посмотреть на меня. Буквально, отрастила себе глаза как у улитки и посмотрела!
Я с трудом удержалась от искушения сплюнуть, все же мне тут жить, и повернулась лицом к фронту работ. Надеюсь, живущий на двери организм питает нежную привязанность к деревяшке и не воспользуется возможностью перепрыгнуть на такую вкусненькую глейстигу. А если воспользуется, то сгорит на защитных чарах, ибо не надо жрать все, что подворачивается.
«Фронт» удручал своим обилием. Потому что, эта, с позволения сказать, комната больше всего напоминала сырую пещерку, в которую бросили матрас, даже не озаботившись каркасом кровати. Ну а у дырки в стене, призванной изображать окно, стоял истлевший остов стола.
На него я поставила свой рюкзачок. Новый, приятно пахнущий свежей кожей, на котором красовалась уже совсем другая вышивка, как, впрочем, и на моей одежде. В последние часы перед моим уходом Лирнестин ушла в глубины холма, где время текло чуточку иначе, и вышивала-вышивала ткани, вплетая в них новые чары. Ведь методы защиты человека и фейри очень отличаются, а она по-прежнему хотела обезопасить меня от всего на свете.
Мама… моя прекрасная, восхитительная мама. Лучше бы ты обезопасила меня от одного высшего лорда. Что по определению невозможно.
Я прошлась по комнате. Увидела еще одну круглую дверь, к счастью, без глаз, и распахнула ее.
М-да… ванная, да?
Яма с водой. Огроменная такая! И вода зелененькая, с явственным болотным запашком…
Очень, очень демократичное общежитие! Хочется верить, что высших здесь селят в такие же условия.
За спиной послышался скрип. Я обернулась и увидела, что в приоткрытой входной двери торчит симпатичная девичья мордочка.
– Привет, соседка! – бодро поздоровалась девушка и протиснулась в дверь целиком. – Помощь нужна?
Э-э-э… Как-то слишком по-человечески!
– Нет, спасибо, – вежливо отказалась я, рассматривая ее. Влажная коса с вплетенными в нее водорослями, зеленоватая кожа… Никса! Представительница самого что ни на есть низшего вида народа холмов. И учится в чрезвычайно престижном учебном заведении, а не топит заблудших мужиков в своем болоте.
– Да ладно тебе, – усмехнулась никса. – Мне декан велел за тобой присмотреть.
– Серьезно? – хмыкнула я. – Как-то он мне не показался особо заботливым…
Вернее, Аламбер без сомнения мог быть таковым, но в основном если ему было что-то нужно!
– Не, он так ничего, не вредный. Зануда только.
Никса бесцеремонно прошла мимо меня, заглянула в «ванную» и потрогала босой ногой воду в яме, не прекращая болтать.
– И при этом такой красавчик! Вот есть в этом некая кармическая несправедливость, правда?
– В смысле? – Да, наверное, вопрос был совсем не интеллектуальным, как и мое малость туповатое выражение лица, но представить себе Алама занудой я никак не могла!
– Холодный, как айсберги в северных морях, – грустно пояснила болотная фейри, совершая над ямой какие-то пассы. – Невозмутимый, спокойный…
Я начала давиться нервным смехом.
Воздух перед ней замерцал синими искрами, а из воды поднялись какие-то туманные столбики. Никса отступила, плотно прикрыла дверку и повернулась ко мне.
– Ну, с ванной я морок сняла, а то воняет уж очень, но в комнате работай сама. – И без паузы сообщила: – А еще говорят, что он… Ну, наш декан! Он импотент, представляешь!
На зеленом личике проступила такая тоска, что я таки хрюкнула от сдерживаемого хохота.
Мать природа! Аламбер и айсберг! Холодный. Спокойный. Импотент!..
Может, у бедняжки лорда тогда под кленом впервые за долгое время что-то получаться стало, а я не оценила и обломала мужика. Так предупреждать надо! Что так и так, случай редкий, надо ценить…
– А с чего ты решила, что он… ну, не может? – ловко обошла я совсем уж недостоверное слово.
– Да кто только его не совращал!
– Может, он со студентками принципиально не спит?..
– Все спят, а он особенный? Это же физическая любовь… ее не отвергают!
Я тотчас нервно задумалась над тем, а не стоит ли ждать от Алама второго захода, после того как он убедится, что я уже достаточно прониклась духом этого местечка. Где не отвергают, да-да!
А никса тем временем наколдовала высокий пуфик, уселась, поджав под себя ноги, и скомандовала:
– Давай, шикай! Чего стоишь как статуя?
– Что делать?..
– Шикай! Морок надо прогнать, не видишь, что ли?
Я смущенно кивнула и принялась за дело.
Морок – это проще, чем ремонтировать всю комнату с нуля, восстанавливать мебель и прочее, прочее… Морок можно просто снять! Конечно, для этого его нужно сначала опознать, и не будь я так заморочена всем сегодняшним днем, заметила бы!
Пока мое новое жилье обретало приличный вид, соседка, так и не удосужившись сказать свое имя, продолжала увлеченно рассказывать:
