Теперь ему придется сказать Зейде примерно следующее: «Извини, Витя, моей жене мерещится, что ты и есть маньяк. Я, конечно, этому не верю, но, сам понимаешь… Давай пока встречаться на нейтральной территории».
Витя не простит Кириллу, а Кирилл не простит жену. Не упрекнет, ничего не скажет, но близость между ними будет утрачена безвозвратно. А с другой стороны – Егор. Витя обещал ему показать военно-медицинский музей и еще много разных интересных штучек. Как не отпустить ребенка с ним, не объясняя причины? И Егор, кстати, обожает дядю Витю, мечтает посмотреть разные жуткие экспонаты и просто не поймет мать, когда она запретит ему это.
Что же делать? Лучший способ – поймать настоящего маньяка как можно скорее, но такая удача маловероятна. Практика показывает, что подобные дела тянутся годами, а то и десятилетиями, если поимке преступника не способствует какая-нибудь счастливая случайность.
Простая логика и гражданский долг говорят, что надо поделиться своими подозрениями с Севой, чтобы оперативники взяли Витю в разработку, установили наружное наблюдение и поймали с поличным, если повезет. Только Сева тоже сдружился с Зейдой настолько, что не поверит ее бредням, а то и передаст их Вите, ибо с тайной следствия у болтуна Севы дело обстоит не очень хорошо. В итоге Кирилл обидится на нее еще сильнее.
От безысходности своего положения Ирина протяжно вздохнула.
– Я могу взять удар на себя, – предложила Гортензия Андреевна, – скажу ему, что это я подозреваю Витю, если вы не против отдать мне лавры великого сыщика.
– Правда?
– Конечно, дорогая. Кирилл не станет сильно обижаться на параноидальный бред вздорной старухи. А чтобы создать вам безупречное алиби, даже скажу, что это именно вы охарактеризовали мои подозрения таким образом – в смысле, назвали бредом.
– Он не поверит, что я так говорила.
– Ладно, разберемся. Мне кажется, Ирочка, что не все так страшно. Когда вы с детьми вернетесь в город, Витя с Кириллом больше не смогут устраивать римские оргии в вашем доме, молодой человек, естественно, потянется к своим холостым друзьям и нечасто будет баловать вас своим обществом. Думаю, вашему супругу ничего и объяснять не придется, а вот с Севой я аккуратненько побеседую.
⁂
Глаша сказала не приходить, и, выйдя из служебной машины возле дома, Федор еще минут пятнадцать сидел на скамеечке во дворе, раздумывая, не нарушить ли запрет. Внезапно возникнуть на пороге и обнять ее, слабую и усталую, и просто полежать рядышком. Безо всякого там. Федор улыбнулся и почти уже встал, чтобы идти к машине, но вспомнил, как сам уставал до такой степени, что не был способен ни огорчаться, ни радоваться. Да что там радость, иногда нет сил даже просто на то, чтобы заснуть. В народе подобное состояние очень точно называется «устать до полусмерти».
Сам Федор, уработавшись, никого видеть не хотел, а мечтал только лежать под одеялом и чтобы его не трогали. Правда, тогда он не знал Глашу, объятия которой – лучшее лекарство от любой хандры и усталости.
А его объятия для нее, видимо, нет… Что ж, не будем обижаться, а сделаем как лучше для нее.
Жена набросилась на него с порога:
– Где ты ходишь?
– На работе.
Сердце екнуло. Неужели Татьяна не выдержала и начинается тот самый скандал, после которого его ждет свобода? И безработица.
– Моя дочь ушла из дома! – выпалила жена, потрясая перед носом Федора какой-то бумажкой.
Тот пожал плечами. Неудивительно, сам он сделал бы это гораздо раньше.
– Что ты молчишь?
– А что сказать?
– Ты обязан ее вернуть!
Федор снова пожал плечами и сел на диван в гостиной. Жена швырнула ему записку от Лены. На тетрадном листке в клеточку дочь писала, что больше не в силах терпеть материнские издевательства, поэтому перевелась в Ивановский мединститут. Без материальной поддержки она обойдется, а моральной и так никогда не видела, поэтому вычеркивает родителей из своей жизни и просит их только об одном – оставить ее в покое раз и навсегда.
– Я понимаю, что для тебя это в новинку, но в этот раз придется сделать так, как просит тебя дочь, – сказал Федор, возвращая записку, – то есть оставить ее в покое.
– Что значит оставить? Ты в своем уме? Я не допущу, чтобы она училась в этой помойке!
– Прекрасный институт, между прочим! – фыркнул Федор. – Опять-таки город невест, меньше шансов, что найдет себе придурка какого-нибудь.
– Откуда в тебе этот цинизм, господи! – воскликнула Татьяна. – Ты вообще понимаешь, что происходит? Ребенок губит свою жизнь, а ты ерничаешь! Немедленно верни ее домой!
– Как? Она совершеннолетняя.
– Это не важно. Объяви перевод незаконным! Встреться с ректором, пригрози ему, пусть возвращает все назад!
– Но это глупо, Таня.
– Не знаю, как, но ты это сделаешь! – выкрикнула Татьяна, сжав кулаки. – Сделаешь!
– Нет, не сделаю, – твердо сказал Федор. – Лена взрослый человек и вправе сама решать.
– Да ты что, издеваешься, что ли, надо мной?
По лицу Татьяны потекли слезы, она выскочила из комнаты, в ванной звякнула стеклянная дверца аптечки, и по квартире пронзительно запахло истерикой и безнадежностью.
Федор понимал, что надо пойти к ней, утешить, все-таки это серьезный удар, когда от тебя отрекается дочь, но не мог встать с дивана, будто какая-то тяжесть придавила.
Жена вернулась и села рядом с ним. От нее сильно несло корвалолом.
– Ты не понимаешь, – жалобно сказала она, – Ленка не способна жить самостоятельно. Она избалованная, изнеженная и наивная девочка, совершенно не готовая к взрослой жизни. А главное, она не представляет себе, что ее ждет в этой провинциальной общаге. Лена через две недели запросится назад, но тогда действительно уже будет поздно.
– Что ж, вышлем ей денег, пусть снимает комнату или даже квартиру, – деловито предложил Федор, – думаю, там недорого должно быть.
– Да боже мой! Ты вообще меня не понимаешь! Она просто не выживет одна среди этих плебеев! Если ты хоть чуть-чуть ее любишь, то постараешься вернуть домой как можно скорее.
– Таня, это невозможно.
Жена вскочила:
– То есть как сынков всяких выгораживать, так пожалуйста, и силы и средства найдутся, а родную дочь вернуть домой никак нельзя?
– Но она ведь не сделала ничего противозаконного…
– Хорошо, я тогда сама все решу. Поеду в чертово Иваново и заставлю руководство института отказаться от этой студентки!
Федор похолодел:
– Но так ты оставишь Ленку без высшего образования.
– А ничего! Ничего! Будет ей урок, как против матери идти! – вскочив с дивана, закричала и заметалась по комнате жена.
