Ирина растерялась:
– Но я так поняла, что это была ваша идея…
– Ах, что вы, Ирина Андреевна! – рассмеялся Михаил Семенович. – Я пожилой человек, состоявшийся в профессии, мне эти революционные замыслы совершенно не сдались. У меня и так репутация инакомыслящего…
– И она вполне заслуженна, – не удержалась от шпильки Гортензия Андреевна.
– В общем, лично мне это все новаторство было совершенно ни к чему, но я вспомнил себя молодого и решил поддержать дерзкого юношу, а там уж не заметил, как увлекся.
– Неужели Витя сам выбрал такую острую, неоднозначную и рискованную тему?
– Совершенно так. Возможно, дамы, у вас создалось обратное впечатление, потому что я, грешен, всячески поддерживал его. Мне казалось, что вы скорее согласитесь на сотрудничество, если будете думать, что инициатива исходит от состоявшегося ученого, а не от человека, который три года профессионально деградировал на подводной лодке.
Ирина улыбнулась. Вероятно, Витя метит не в научные работники, а в большие начальники, вот и выбрал такую тему, с которой можно засветиться не только в научных кругах, но и в высоких кабинетах. И, как будущий руководитель, заранее тренируется делегировать полномочия, что, надо признать, у него получается неплохо. Михаил Семенович проникся, они с Гортензией Андреевной тоже не сидят сложа руки – если так пойдет, то Зейда с каникул на готовенькое вернется.
Выпив еще чайку, Башмачников откланялся, напоследок заметив, что, будь он следователем, начал бы поиски этого таинственного препарата. Запросил бы у фармакологов – ведь веществ, следы которых невозможно определить в человеческом организме, очень немного. Настолько немного, что лично он навскидку не помнит ни одного. Но он больше психотерапевт, а не психиатр, и лекарственные препараты знает не слишком глубоко.
Главное, что препарат этот совершенно точно редкий, наверняка находится на строгом учете, и можно попробовать вычислить маньяка в кругу людей, имеющих к нему доступ.
Идея так понравилась Ирине, что она решила завтра же с утра сходить на станцию и позвонить Севе. По-хорошему, надо было сделать это сегодня же, но она устала в лесу.
Ночью она проснулась и вышла на улицу. Небо было звездным, как всегда в приближении августа. Высоко над головой простиралась широкая мерцающая полоса Млечного Пути, а чуть ниже светился ковш Большой Медведицы.
На этом познания Ирины в астрономии исчерпывались.
Она села на ступеньку крыльца. Старая доска еще хранила тепло солнца. Вдруг почудилось, что Кирилл сейчас тоже не спит и… нет, не думает о ней, а чувствует рядом с собою.
Скоро вернется – похудевший, обросший, пахнущий железом и дымом, – а там и осень, и безмятежная дачная жизнь сменится рабочими и учебными буднями.
Егор – в школу, Кирилл не только на работу, но и в университет, и будем надеяться, что в этом году наконец получит диплом филолога. И Витя вернется от родителей, и снова будет давить ей на жалость, вынуждая делать за него работу.
Ирина засмеялась: ишь какой, чтобы пробудить в ней материнские инстинкты, прикинулся невинной овечкой, дурачком, терзаемым научным руководителем, и думал, что никто его не раскусит!
И ведь почти обвел вокруг пальца, заставил представить себя Макарову, а такое знакомство в любом случае для карьеры лишним не будет.
Далеко пойдет парень!
А вдруг это не для карьеры? Мысль оказалась такой страшной, что Ирина вздрогнула.
По спине пробежал озноб, она поскорее вернулась в дом и накинула шерстяную кофту.
Заварить чай так, чтобы не разбудить Гортензию Андреевну, было непросто, и Ирина налила себе молока.
Особенности личности патологических убийц изучены плохо, но одно качество отмечают все, имевшие с ними дело: эти преступники стараются оказаться в гуще расследования. Многие хотят поступить на службу в милицию, а если не получается, то идут в дружинники или заводят дружбу с представителями закона. Используют все возможности быть поближе к правоохранительным органам и держать руку на пульсе. Не с этой ли целью Виктор Николаевич Зейда выбрал такую скользкую и неоднозначную тему для научного исследования? Ведь лучшей маскировки не придумаешь! Кто там обращает внимание на этих ученых? Путаются под ногами, дурачки блаженные, толку нет, но и вреда особо никакого.
Если бы Витей руководил чисто научный интерес, то простая логика подсказала бы, что в текущем расследовании на данном этапе делать ему совершенно нечего. Сначала надо изучить раскрытые дела, выявить хоть какие-то закономерности, а потом уж проверять их на практике.
Но если цель его – контролировать ход следствия, то тогда все логично. Тогда понятно, зачем он пошел к ней, а не к ведущим психиатрам, работавшим с патологическими убийцами.
И зачем врал, что действует из-под палки научного руководителя, тоже ясно. Маскировал свой интерес.
Так, а по срокам что? Тоже сходится, как в аптеке. Пока Зейда профессионально деградировал на северах, все было тихо. Приехал оформляться в адъюнктуру – две жертвы одна за другой. Убыл на каникулы – снова тишина.
И под нарисованный ею портрет он великолепно подходит. Да, своими габаритами Витя напугает кого угодно, а не только молодую женщину, но, когда захочет, он может быть адски обаятельным. Как улыбнется, так просто сама доброта. Милый младенчик, только очень сильно увеличенный в размерах.
И чудовищная физическая сила Зейды в принципе объясняет, почему жертвы не сопротивлялись, не будучи ничем одурманены. Он держал их на вытянутых руках или придавил так, что пошевелиться не могли.
Ирина сделала глоток молока. Говорят, после него легче засыпать, а это сейчас очень пригодится.
Нет, надо же, какая гадость пришла в голову! Витя Зейда, названый братишка Кирилла, добрейший парень, который чинил ей дом и играл с ее детьми – и вдруг маньяк? Да бред же! Дикая чушь.
Ведь по отдельности ни один аргумент ничего не стоит, это только вместе они кажутся убедительными.
Она – судья и знает, что истина зиждется на доказательствах, а не на подозрениях, и уж тем более не на ночных страхах женщины с богатой фантазией.
Бред собачий, ничего больше, но, пока не будет выявлен настоящий убийца, она Зейду к своим детям не подпустит.
Потому что у всех маньяков есть еще кое-что общее: когда их наконец ловят, для их родных и близких это становится не только страшным, но и абсолютно неожиданным ударом.
⁂
Уже целый месяц Федор был счастлив. Не блаженствовал, не радовался, наоборот, новые события добавили ему много сомнений и тревог, но откуда-то Федор точно знал, что это и есть настоящее счастье.
То, что раньше казалось дурацкой банальностью и жутким штампом для выжимания слезы из девочек-подростков, неожиданно обрело смысл и оказалось единственной правдой жизни. Любовь с первого взгляда и до гроба, вторая половинка – эти глупости вдруг шагнули со страниц дрянных романов прямо в его сердце.
