Приблизительно так писали во всех театральных обзорах и комментировали в телевизионных передачах критики и признанные мастера театрального искусства.
Вот так. Иногда, чтобы красиво взмыть вверх, уходя в свой великолепный вираж, требуется опуститься на самое дно, до точки экстремума твоей жизни.
Глаша проснулась под утро, сама не понимая от чего и почему, как-то внезапно вдруг открыла глаза. Проснулась.
Рядом спал, лежа на боку и придерживая ее рукой за талию, тихонько посапывая Трофим. Глаша так любила это его мирное, уютное посапывание, словно отгораживающее их двоих от всех тревог мира.
И уже привычно, как случалось с ней всякий раз, когда она смотрела на него после расставания, пусть даже такого короткого, на сон, теплая, чувственная волна окатывала ее, словно омывая любовью и радостью.
Вот так. Уж несколько месяцев вместе, а она никак не привыкнет и все плавится в этой волне, как будто видит этого мужчину первый раз, и сердце переполняется счастьем – вот он.
Совсем скоро Новый год, который они понятия не имеют как и где будут отмечать, потому что такова их нынешняя жизнь – не знать на две-три недели наперед, когда, где и как они встретятся. Одно наверняка – встречать они будут вместе. В свете реалий, в которых они теперь существуют, – вместе, это уже большая удача.
Тогда, после нашумевшей премьеры Глафиры, после возвращения домой Андрея и Ольги, после того как закончился отпуск Трофима и пришла пора расставаться, они лежали в постели рано утром, перед его отъездом, смотрели друг на друга, задаваясь вопросом:
– Ты служишь в гарнизоне, в маленьком городке. Я то в Москве, то еще где, снимаюсь и ставлю спектакли, если повезет. И как это соединить?
– Будем считать это умеренными препятствиями, – улыбался ей Трофим, – будем приспосабливаться, подстраиваться. Выработаем правила и приобретем новые коммуникационные навыки.
– Вот эти самые коммуникационные навыки меня пугают больше всего, – усмехнулась Глафира.
– А чего пугаться, – в своей спокойной, рассудительной манере произнес Трофим. – Как говорит Ольга, могло быть и хуже. Я мог служить бог знает где – в Заполярье или вообще на Чукотке. Тогда да: жизнь по переписке, встречи пару раз в году. А так считай, что за околицей московской, рядом с тобой. Приладимся как-нибудь.
– Да, – согласилась Глафира. – Если на Чукотке, пожалуй, тогда был бы перебор романтизма.
Их очень сильно выручали юмор, легкое отношение к жизни и ирония, иначе бы совсем туго пришлось. Но и при всех позитивах было непросто.
Для того чтобы приехать в городок к Трофиму, Глаше требовалось получить от него вызов и оформить пропуск, но это почти ерунда, хоть и муторно и лишняя забота. А вот проживать там постоянно, ясное дело, у нее не имелось никакой возможности.
Буквально через месяц после возвращения в Москву из родного города она получила сразу несколько предложений от самых крутых театров, такой фурор произвела ее постановка «Дикой росы» на театральное сообщество. Обдумав все предложенные варианты, она подписала контракт с одним из самых известных театров страны. При этом договорившись с еще одним театром на последующую постановку у них. Вот такая работа.
Она в столице, а Трофим на границе, как невесело пошутил Разведов.
В пятницу вечером Глафира садилась на экспресс-электричку и через два с половиной часа выходила в городке, в котором располагался гарнизон Разведова, и таким же образом возвращалась назад в Москву на первой шестичасовой электричке в понедельник.
Впрочем, большая часть жителей Подмосковья с таким графиком жизни хорошо знакома.
Иногда выходные были рабочими у нее или у него и совсем не получалось увидеться. Да еще эта засада со связью – Разведов пользовался самым простейшим телефоном, да и то далеко не весь день держал его при себе, и позвонить ему можно было, но в девяти случаях из десяти взять трубку он не мог. Нет, Трофим вполне себе современный товарищ и, как все, имеет Интернет, но только дома, а вот дома он тоже редко бывал.
Разведов вырывался к ней при любой возможности, даже бывало и вертолетом военным с их базы прилетал. Случались у него на службе нелетные дни из-за погодных условий, и можно было отпроситься у начальства. Тогда Трофим мчался в Москву, к Глаше.
Один раз у него был короткий отпуск, который они провели вместе, неосознанно боясь расстаться даже на час. А три дня назад Глафира, выпустив премьеру и пережив все полагающиеся официальные и неофициальные мероприятия, проходившие после нее, примчалась к Трофиму в городок на несколько дней.
Она постоянно ощущала дефицит, нехватку Трофима в своей жизни, его реального присутствия рядом, его улыбки, юмора, спокойной внутренней уверенности в себе, житейской несуетливости.
Она вскакивала посреди ночи, ощущая прикосновение его губ, чувствуя его родной запах, и протягивала руку, трогая простыню на той стороне кровати, где он спал. Ей казалось, что постель все еще хранит тепло его тела…
Трофим просыпался от шепота Глафиры, чувствуя ее мягкие губы на своих губах, их солоноватый вкус от слез во время их фантастического оргазма, ощущал в руках ее горячее тело, шелковистую кожу, ее запах и протягивал руку, трогая пустую постель там, где она обычно спала…
Их встречи были бесконечно пронзительными, горько-сладкими – встречи-расставания, любовь на расстоянии, жизнь на расстоянии.
Они летели, мчались, стремились друг к другу, соединенные в одно целое любовью, разъединенные расстоянием и обстоятельствами.
Как соединить несоединяемое? Как научиться жить вместе и порознь одновременно, когда каждый реализует свой талант, свое предназначение?
– Придется дожидаться, когда ты станешь генералом и переведешься, наконец, служить в министерство обороны, – шутила Глафира.
– Да, – соглашался Трофим, – тогда будет попроще.
Тогда может и будет попроще, а пока вот так – посложней.
Хотя…
– Трофим, – позвала Глаша сладко спавшего мужчину и тихонько потрясла его за плечо.
– Что, пора на электричку? – заспанно-хрипловато спросил тот.
– Электричка отменяется, – сообщила ему Глаша.
– Да? – приоткрыл он глаза. – Какие-то неполадки?
– Поладки, поладки, – заверила его Глафира.
– Тогда куда встаем?
– Никуда не встаем, – объяснила Глаша. – Лежим и обсуждаем важную тему.
– А можно ее обсудить попозже? Скажем – утром?
– Можно, но мне приспичило сейчас.
– Весомый аргумент, – вздохнул, сдаваясь, Разведов.
Опершись на локти, подтянул свое гибкое тело вверх, закинул за спину подушку, ухватил Глафиру за подмышки и, притянув к себе, уложил рядом и прижал.
– Давай свою важную тему.
