– Ты в каком самолете? – спросила Глафира, не отрывая взгляда от экрана.
– В первом, ведущем.
И вдруг самолеты сделали синхронный переворот, зависнув брюхом друг к другу, и через пару мгновений второй переворот, когда они оказались «крышей» друг к другу сродни паре дельфинов, играющих в море. Они были такие же свободные и грациозные, но гораздо более слаженные, синхронизированные в своих движениях до миллиметра.
– Фантастика! – не сдержала восхищения Глафира. – О-бал-деть!
Самолеты вновь сделали резкий переворот и встали друг за другом, только на этот раз перпендикулярно траекториям полета, так что их крылья образовали наклоненный крест. Выровнялись, и вновь крылья в четкой ровной параллели друг за другом. Пролетели так несколько мгновений – и новый переворот брюхом друг к другу, и разошлись из этого положения в разные стороны, как раскрывающиеся лепестки цветка.
– Потрясающе… – покачала головой от восхищения Глафира, прижав пальцы к губам, у нее даже глаза заблестели от восторженных слез. – Фантастика! Это что-то немыслимое. Прямо танец какой-то. Я даже представить не могла, что полет может быть настолько потрясающим. У меня мурашки по телу бегают. – Глафира не могла оторвать взгляда от происходящего на экране. – Какая красота! Невероятное великолепие!
Снимавшая камера сместилась, продолжая следить за первым ведущим самолетом из пары, который, оставшись в одиночестве, в свободном полете, сделав круг-переворот, вернулся назад и приступил к выполнению фигур высшего пилотажа.
– Так, подожди, – вдруг напряглась Глафира, тыкая пальцем в экран. – О господи! – обескураженно охнула она, наблюдая за тем, как Разведов исполняет на своем самолете фигуру высшего пилотажа. – Мама дорогая, ох боже мой! – пугалась она сильнее прежнего, прикладывая ладошку к сердцу. – Ты что, вообще страха не имеешь, Трофим? Ой боже! – оторопела Глафира. – Нет-нет-нет! – уговаривала она того Разведова, который на видеоролике, под великолепно наложенную музыку вел самолет к новому виражу. – Это на самом деле ты?!
– Просто такая работа, Глаш, – посмеивался над ее непосредственной реакцией Трофим.
– Вот такая?! – негодовала Глафира и принялась заново причитать: – Вот не надо, нет-нет-не… Ох, мать честная! Ты что творишь, господи боже мой! Все! Я не могу это смотреть. Я потом досмотрю. Смелости наберусь и досмотрю. Ты там хоть живой остался? – Трофим захохотал, прикрывая глаза ладонью. – Что ты смеешься? – возмущалась Глаша. – Вот что ты смеешься! Это завораживающе, невероятно, пронзительно красиво. Вот здесь точно уместно определение: страшно красиво. И самолет такой… Боже мой, фантастический какой-то: эти стремительные обводы, линии. Хищный. Красавец роскошный. И то, что вы там вдвоем делали, не передать словами какое великолепие. Но то, что ты там выделывал один… – она покрутила ладонями, пытаясь передать его полет, – это очень, очень мощно, офигенно красиво, но у меня сердце сейчас выскочит, так испугалась за тебя. И-и-и… я точно знаю, что больше не хочу смотреть твоими глазами ни на какую там землю или куда ты там вообще умудряешься смотреть, когда вот эдакий страх вытворяешь.
– Глаш, это просто моя служба. Ну вот такая она у меня. Я летчик-испытатель. Нормальная работа, – пожал плечами Разведов, все посмеиваясь над ее горячностью.
– Господи боже, еще и испытатель! – всплеснула руками Глафира. – Нет, это невероятно красиво, Трофим. Блистательно и невозможно. – И словно оправдываясь, тоном, каким обычно отказывают парням: «нет, ты, конечно, классный, но…», добавила: – Но это полный трындец. Мне надо как-то свыкнуться с мыслью, что вот это – твоя «нормальная» работа. Тебе самому-то не страшно?
– Когда работаешь, то просто выполняешь команду за командой по протоколу. Сплошной расчет, наработанные навыки и профессионализм. Ну а если случается нештатная ситуация, то, разумеется, бывает страшно, как любому нормальному человеку.
– То есть бывают еще и нештатные ситуации! Даже не говори мне. Пока ничего не рассказывай. Я смирюсь с этой мыслью, пересмотрю все ролики твоих полетов… – и вдруг сбилась с мысли, словно прислушавшись к себе. – Подожди… – нахмурилась Глафира, – ты что, выпрыгивал из самолета?
– Катапультировался, – поправил ее Разведов и поспешил оправдаться: – Но только один раз.
– Ладно, все, – в один миг успокоилась она. – Извини, что разошлась. Оказалось, что мне пока не по нервам примириться с твоими смертельно рискованными делами, хоть и очень красивыми. Но я справлюсь. – И повторила: – Я справлюсь. По крайней мере сейчас ты рядом со мной, а не вытворяешь эти свои головокружительные кульбиты в небе. Мне не надо сейчас об этом думать. А мне требуется сосредоточиться на другом. Завтра я должна вычислить убийцу Элеоноры и сдать ее Юре Лепину.
– О как! – подивился Разведов. – То есть ты уже знаешь, кто это?
– Почти уверена, но мне недостает нескольких небольших деталей и полной внутренней уверенности. Но завтра все прояснится. Вот разберусь с этим делом, решу, что у меня с главной героиней, выпущу премьеру и тогда начну тренировать свои нервы по поводу твоих несусветных виражей.
– А как ты ее собираешься вычислять?
– Методом кастинга актрис на главную роль, – улыбнулась ему хитрой улыбочкой Глаша.
– Ты похорошела, – окинув Глафиру восхищенным взглядом, отметил Трофим, когда Глаша вышла из своей комнаты.
При всей страстности, захлестывающей обоих с головой, они все-таки отыскали в себе достаточную толику ответственности, чтобы вспомнить о том, что Агата с Макаром взяли в привычку сразу же, как проснутся, прибегать к отцу в постель по утрам. И чтобы не шокировать и не пугать малышей, поставили будильник на определенный час, чтобы Трофим успел перебраться в свою комнату.
Будильник они услышали, но побудил он их совсем к иным, более приятным занятиям, чем перебежки из комнаты в комнату, и, конечно, все пропустили. Не найдя Разведова в его комнате, дети, не задумываясь ни на секунду, просто завалились в спальную к Глафире в ее большую кровать, обнаружив там и папашу.
Конечно, не обошлось без конфуза, но Разведову удалось с ним справиться. Видимо, будильник придется ставить на полчаса пораньше. Или минут на сорок. Или… ладно, на сорок.
Трофим заболтал и увел детей, предоставив Глафире возможность спокойно собраться. И вот пришел узнать, присоединится ли она к ним за завтраком, да так и застыл в дверях, любуясь девушкой: волосы, закрученные бубликом, совсем легкий макияж, летящее шелковое платье от известного модельера и… летние удобные мокасины на ногах.
– А что, я как-то по-особенному выгляжу? – Она окинула себя еще раз изучающим взглядом в зеркале.
– Ну-у-у… – протянул Трофим. – Тебе идет. Платье, и волосы, и вот… макияж. Очень красивая.
– Спасибо, – улыбнулась ему Глафира. – Но честно говоря, я как-то на автомате, как ты говоришь, прихорошилась. Думаю о другом, о преступлении, прокручиваю в голове все факты, свидетельства, даже не заметила, что подкрасилась, видимо, мне недостает уверенности в себе, раз решила укрепить фасад.
