– Ну, и не переживай! Старички нынче любому молодому фору дадут. С твоим Николаем жить небось тоже не сахар. Таисия его все же мать. А твою еще как примет, никто не знает.
– Утром приехал. Злой, нервный, даже, как чувствую себя, не спросил.
– Вот видишь! А ты мать тащить. Таисия, она своего сына знает. А на Николая внимания не обращай. Работа у них – сама знаешь. Мой тоже последнее время рвет и мечет. Что ни сделаю, все не то, все не так!
Подруги вышли из здания интерната.
– Под руку меня бери, скользко.
Тамара шла осторожно, не дай бог упасть.
– Какая погода сегодня чудесная. Тихо, морозно, как у нас в Сибири.
Ира покрепче взяла руку подруги.
– Ты все – «как у нас»! Когда начнешь говорить «у нас» про Москву?
– Ой, Ирочка, и вправду, все никак не привыкну.
– Девушки! – навстречу молодым учительницам шел мужчина средних лет. – Мне нужна Табакова Ираида Ивановна.
– Это я. Вы чей-то отец?
– Ну и отец тоже, – мужчина засмущался. – Ираида Ивановна, вы не могли бы уделить мне пару минут? Я вас тут давно поджидаю. – Мужчина повернулся к Тамаре: – Мне так неловко, но вы не могли бы оставить нас на какое-то время?
– Конечно, конечно, – Тамара пожала Ирин локоть. Опять какие-то жалобы, неприятности. А что сделаешь? Это их работа. В основном дети из неблагополучных семей.
– Ир, я потихоньку к остановке пойду, догоняй.
– Хорошо. Тамар, иди аккуратно. – И Ира повернулась к мужчине: – Слушаю вас. Что у вас стряслось?
Тамара неторопливо шла к трамвайной остановке. А может, Ира права? И найдет мама, наконец, свое счастье. Ведь жить с семьей дочери – это тоже не мед. И здесь есть определенный Тамарин эгоизм. Опять мама должна помогать и принять жизнь дочери, опять приспосабливаться. И действительно, у Николая непростой характер. Ну вот сегодня. Понятно, что проблемы, понятно, что тяжелая работа, но что же делать. Тамара ждет ребенка, Наташа ждет папу, опять же, мать приехала. А может, Вайнер, он другой, ласковый, заботливый. Как, например, дядя Соломон.
Тамара плохо помнила отца, но отдельные обрывки воспоминаний вдруг возникали в ее голове. Вот папа вдруг решил научить жену кататься на велосипеде. Мама сшила себе широкие ситцевые темно-синие штаны и залезла на велосипед. Папа бежал рядом, практически на себе нес и Роню, и велосипед, Роня все время падала, никак не могла поймать равновесие. А потом родители долго обнимались, и папа кружился с мамой на руках по комнате:
– И что ж ты у меня такая неспортивная?
Да, такие мужья только в сказках. Или в воспоминаниях, или в мечтах. Пусть маме ее будет счастье.
Тамара посмотрела на часы. Прошло уже полчаса, она начала замерзать, хорошо боты меховые, а Иры все не было.
Что же это? Господи, а вдруг грабитель! Тамара ахнула и побежала обратно. Иру она нашла сидящей в скверике интерната на лавочке. Подруга горько плакала, закрыв лицо руками.
– Ирочка, милая, что? Кто это? Что он тебе наговорил? Он тебя обидел, Ира?
Ира только мотала головой.
– Ничего, ничего, – только и могла выговорить она.
Немного успокоившись, Ира подняла на Тамару глаза. Сразу некрасивая, с распухшим носом, лицо все в пятнах, модная беретка съехала набок.
– Тамар, он из-за Виктора пришел.
– Из-за кого? Из-за твоего Вити? Ира! Что с ним?!
– Тамара, у него есть женщина. Они собираются пожениться.
– Бред, Ира, это бред. Это вот этот дядька тебе сказал? Вот дурочка, и ты ему поверила.
– Тамара! – Ира практически закричала. – Этот дядька – ее муж. Он мне принес показать письма Виктора к ней. Там про все – и про женитьбу, и про меня. – Ира опять зарыдала навзрыд.
У Тамары разрывалось сердце.
– Ирка, подожди. А мальчишки? У вас двое детей. Нет, ну ты же знаешь, как Витя любит и Сашу, и Костика! Мы все это знаем, Ирочка!
– Тома, у этой женщины детей трое! Представляешь, тро-ое! – Ира широко раскрытыми глазами смотрела на подругу. В руке она сжимала насквозь мокрый носовой платок.
– Тамар, если бы ты только читала его письмо. Со мной он живет ради детей, но он сможет распутать этот клубок. Я – это, оказывается, клубок. Нет, но как я не замечала? Этому роману, оказывается, уже год. Тамар, я сойду с ума.
Тамара не знала, что говорить, как успокоить. Если Ира видела письма? Вот ведь ужас! А она сама еще переживает, что Николай у нее нервный. Ну и ладно, что нервный. Не недостаток.
– Буфетчица! Она работает у них буфетчицей! Тамар, это значит, что все наши мужики знают. Ой, стыд какой! Стыд, – Ира опять схватилась за голову.
– Все, пойдем домой, простудимся, – Тамара решительно взяла Иру за руку.
– Ой. Прости, прости, и ты из-за меня тут на морозе. Бежим, конечно. Давай такси поймаем, а то у тебя руки ледяные. Только, Тамар, к тебе поедем. Я домой не могу, с мыслями собраться нужно.
Всю дорогу в такси Ира молчала. Слезы высохли, она сосредоточенно думала.
Около Тамариного подъезда она стала прощаться.
– Ты же к нам хотела.
– Нет, пойду домой.
– И что делать будешь?
– А ты бы что сделала?
– Все бы вещи собрала – и в окно выкинула. Ты молодая, красивая, и что, что двое детей. Предательство прощать нельзя.
– Тамара, легко говорить.
– Да знаю я, что нелегко. Только с этим потом жить. С такими мыслями. Все время подозревать? Я бы не смогла.
Ира посмотрела сквозь Тамару.
– Пойду, посмотрю ему в глаза.
– Может, детей забрать?
– Не знаю, если что – приду к вам.
– Ирка, ты же знаешь. Ты на нас можешь всегда рассчитывать, и на меня, и на Колю. Ближе вас у нас в Москве никого нет. Это, может, я и сдуру сказала про окно. Ты меня не слушай, сама все решай. Ну, жизнь!
Ира повернулась и пошла к своему подъезду. Тяжело ступая, опустив голову. В руке – сумка с тетрадками и планами работы. И завтра ей к первому уроку. Выдержит ли?
= 5 =
Дома ждала еще одна неприятность. На диване пластом лежала Таисия. Рядом суетилась Наташа. Нет, этот день не закончится никогда!
– Бабушке плохо, – прошептала она.
Тамара, одновременно расстегивая заедающие пуговицы и скидывая боты, ринулась к Таисии. Та лежала, закрыв глаза, с повязанным поперек головы платком.
– Мам. Что, опять голова болит?
– Ой, Тамар, болит. Все болит. Ты глянь-ка, какое письмо сегодня пришло.
– Господи, с Сергеем Алексеевичем что?
