Поезд пришел днем, и в метро народу было немного. Тамара с мамой и дочкой сели рядышком.
– Как себя чувствуешь? Не тошнит?
– Нет, мамочка, бегаю целый день. Наоборот, энергии на два человека. Точно мальчишка. И работаю я сейчас с мальчиками. Ты знаешь, с ними легче, чем с девчонками. Те все шушукаются, ябедничают, а мальчишки – нет. Они открытые, бесхитростные, и их очень хочется защитить. Правда, дерутся, ужас. Постоянно драки разнимаю. Того и гляди в глаз получу.
– Ты там смотри, поосторожнее, – испугалась Роня за дочь.
– Да нет, они меня, знаешь, опекают. Когда в столовую на обед по лестнице спускаемся, все строем, а дежурный меня обязательно под руку ведет. Ой, мам, сложно с ними, но очень интересно.
– Рожать-то когда?
– В мае.
– А Николай как, отошел?
– Да, вроде уже тоже про наследника говорит.
– А если девочка?
– Да с чего девочка-то? И Коля мальчика хочет. Значит, мальчик и будет.
– А как вы между собой, Томочка, а то дома-то не спросишь? – Роня с беспокойством смотрела на дочь.
– Да Коля уедет через два дня. Так что будет у нас время побыть только вдвоем. А так даже и не знаю, что сказать. Видимся редко, у Коли сплошные командировки. И потом, знаешь, после его этих командировок каждый раз к нему по-новому привыкать приходится. Но это не страшно. Ты же знаешь, мам, я его люблю.
– А он тебя? – не унималась Роня.
– Мама, – отмахивалась Тамара, – а что, были какие-то сомнения? Коля свободный человек, не любил – развелся бы. Нет, все в порядке, сейчас вот Павлика ждем. Нравится тебе такое имя?
Роня на минуту задумалась.
– Конечно, нравится, деда твоего так звали, помнишь, в Бражном?
– И точно! – Тамара с удивлением посмотрела на мать. – Даже не подумала. Деда помню плохо, бабушку помню, Наталью. Мама! – Тамара сжала Ронину руку. – Смотри, выходит, я случайно детей в честь деда с бабкой назову. Интересно.
– Да, а Борюня сына Алешей назвал.
Тамара ближе прижалась к маме и положила ей голову на плечо. Боль утраты никуда не ушла, она всегда будет рядом с ними.
Тамара не верила своему счастью. Мама рядом. Роня тут же развила активность. Заняла у соседки швейную машинку и сострочила красивый чехол на диван, в тон прихватки к шторам и наволочки на подушки. Конечно же, смастерила новое платье для Тамары.
– Беременная женщина все равно должна быть нарядной.
Вместе сходили в Большой театр, в Третьяковку, и Роня наконец воочию увидела свою любимую «Девочку с персиками» Серова.
– Томочка, ты только погляди, как живая. И взгляд какой. На тебя маленькую немножко похожа.
– Да брось, мам, чем же она похожа?
– Внутренним спокойствием, – подумав, ответила Роня.
«Может, и вправду, – пожала плечами Тамара. – А что, в этом что-то есть!»
Тамара всматривалась в картины Серова. И действительно, почему она раньше никогда не обращала внимания ни на портрет Саввы Морозова, ни на гордую Ермолову и вальяжного Шаляпина? Все-таки у ее мамы удивительный вкус. И в душе она, конечно, художник. Почему так рано ушел из жизни папа и жизнь Рони пошла в другую сторону? Что бы с ней было, если бы не этот арест?
Тамара оставалась на ночные дежурства, не беспокоилась за Наташеньку, а дома ее всегда ждал вкусный ужин.
С Таисией было по-другому.
Она всегда встречала Тамару на скамейке. Привставала с поклоном.
– Здравствуйте, – нараспев и с улыбкой приветствовала Тамару свекровь.
Тамара с сумками, полными тетрадок, бегом бежала к подъезду.
– Тамара, – вслед успевала Таисия. – Я тама ничего не сготовила. Кто вас знает, чего вам надоть. Ты уж сама давай. Только не серчай ужо на меня, – и Таисия опять поворачивалась к подруге, бабке Наталье. И, спохватившись, добавляла: – Как сготовишь, так кричи! Ести-то охота больно!
Тамара про себя, мягко говоря, удивлялась: целый день на лавочке без дела сидеть. И чего не помочь, не приготовить. Но не обижалась никогда. Таисия все делала не по злобе. Ну вот такая она. Большой ребенок.
Таисию Тамара тоже водила по разным театрам. Та ходила с удовольствием. Надевала новое синее платье, пальто-джерси в тон, а потом долго рассуждала об увиденном.
– В цирк больше не пойду. И не уговаривай. Это что ж над животными издеваются. Прям вся искрутилась. Им же больно, поди, вверх ноги ходют. Нет, я этого перенести не могу. И где поют, тоже не пойду, уж больно визжат. Прям аж в ухе режет. А вот где про жизню, там мне нравится. Туда пойду.
Роня, в отличие от Таисии, любила оперу. Как же благодарна была дочери за «Травиату». Все арии знала наизусть. Слушала по «тарелке». А тут все воочию. Сказка.
Роня смотрела на жизнь дочери и радовалась, и горевала одновременно. Все-таки Москва, и квартира, да со всеми удобствами. И внучка подрастает, да вот, бог даст, еще внучок на подходе. И люди окружают добрые, во всяком случае, в доме. А это важно. От соседей многое зависит.
С Николаем Роне пообщаться не довелось, два дня – и укатил в командировку. Вроде тоже радовался приезду тещи от души. Но опять не видела Роня того тепла к дочери, о каком мечтала сама. Какое давал ей Алеша. Муж Роню и чмокнет лишний раз, и на руки возьмет. В семье Ковалевых все сухо, просто разговор глазами, и то в основном со стороны Тамары, Николай все больше смотрел в сторону. Новые отношения, новая жизнь? Да нет. Чувства сильные – они на все времена, их не скроешь.
= 8 =
– Мария Игнатьевна, я устала бороться в столовой. Каши ребятам уже по полтарелки не хватает. Если раньше я получала полную кастрюлю, то теперь три четверти. И потом, одна вода. Ну что это такое? А где молоко, где масло?
Мария Игнатьевна вышла из-за стола.
– Нет, я эту Никифоровну уволю. У ребят воровать! Мы ж вроде ее месяц назад только проверяли.
– Недели две все в порядке было. А сейчас опять ни в какие ворота не лезет. Да я сама пыталась рядом стоять, когда она в омлет яйца бьет. Она просто фокусник. Одно яйцо на сковородку, два в кастрюлю, которая у нее под ногами. Мария Игнатьевна, у меня ребята из-за стола голодными выходят!
– Спасибо, Алексеевна, разберусь. Слышала, кстати, разговор в столовой. Тебя касается. Мальчишки твои шептались: «Тамара наша, она добрая. Вон, если булка остается, всем, хоть по капельке, да разделит, а Савична, сука, домой забирает». А? Слыхала? – веселилась Мария.
Тамара чуть в обморок не упала.
– Говорил кто, Козлов?
– Да какая разница. Правда же. Сама видела, как Антонина булки в сумку пихала. Вот тоже люди. Тамар, вот тебе же в голову не придет.
– Ну, у нее дети, – нерешительно пыталась защитить учительницу Тамара, хотя сама не понимала такого отношения.
