– Ладно, мам, не будем об этом. Вот Коля обрадуется, вас увидит. Я сейчас в садик за Наточкой, а вы отдыхайте. Вот вам полочка в шкафу. Сюда вещи свои сложите.
Таисия с умилением смотрела то на Тамару, то на новую обстановку.
– Мать честна. Даже и не верится.
Тамара видела, что свекровь что-то мнется, недоговаривает.
– Мам, нужно, может, что? Вы скажите.
– Тамар, – неловко начала Тася, – пока на лавке-то сидела, посмотрела. Все ходют больно красивые. Ты меня в магазин-то тоже свези. Нарядиться охота. Я и денег привезла.
Тамара присела рядом со свекровью. Да она же, по сути, совсем не старая женщина. Всего-то пятьдесят лет, моложе мамы на два года. А всю жизнь юбка простая в пол, ситцевая кофта, пиджак мужской.
– Конечно, мам. Прямо завтра и поедем. Тут недалеко есть магазин «Марьинский мосторг».
– Вот, давай в ентот торг. Платье купим, пальто. И туфли обязательно. И еще чулочки, – Таисия посмотрела на Тамару своими детскими открытыми глазами, полными мечтой о завтрашнем дне. У Тамары аж сердце зашлось.
– Все, мама, купим, и чулки обязательно, – Тамара обняла и поцеловала свекровь. Как же хорошо, что она приехала. Пожила бы подольше.
Глава 8
Интернат
= 1 =
На работу Тамару в Москве не брали, и это было самой большой проблемой. Как это так, не работать? Она не привыкла. И потом, любила Тамара и школу, и детей. Она была хорошим педагогом. Несмотря на молодость, в родном городе ее не раз отмечали, доверяли проводить открытые уроки, учителя приезжали опыт перенимать.
В родной школе Тамара организовала драмкружок, сама писала сценарии, с девчонками мастерили костюмы, а уж смотры строя и песни ее классы выигрывали всегда. Тамара – выдумщица, наверное, пошла в мать. Правда, не шила, не вышивала. Но чувство вкуса ее не подводило, и умела она выделиться. Нет, не в плане себя лично. Сама всегда стеснялась быть яркой. А вот постараться для школы, для класса – это совсем другое дело. Что-нибудь придумывала этакое, всегда ее колонна была самой красивой.
В последний смотр никак не могла понять, чем заинтересовать комиссию? Придумала. Целую ночь резала цветную бумагу на лоскутки, потом мальчишки прикрепили бумагу маленькими гвоздиками к деревяшкам. И когда, стройно маршируя, ребята вдруг разом подняли вверх свои флагштоки и дружно замахали в такт песне, вся комиссия ахнула, и слезы навернулись у многих учителей. А Тамара гордилась своими. Факельное шествие, естественно, заняло первое место.
В Москве все по-другому. Часами просиживая в коридорах роно, Тамара натыкалась на глухую стену непонимания, безразличия.
– Нет, девушка, вы нам не подходите, – в который раз слышала она.
– Почему?
– Почему, почему. Нет на вас запроса. Укомплектованы все школы.
– Но вы же только что приняли учителя русского языка и литературы, – Тамара ничего не могла понять. – И она еще школу выбирала, район. Я согласна на любой район. Вы поймите, уже полгода без работы. Перед мужем стыдно.
– Мужа нужно нормального иметь, который жену обеспечивает, – почти брезгливо смотрела на Тамару неопрятная полная женщина, инструктор роно.
Тамара, чтобы не расплакаться, пыталась сосредоточиться на длинных ярко-зеленых сережках инструкторши. Ну почему у многих женщин совершенно нет вкуса? Зачем эта женщина надела серьги, которые еще больше подчеркивали короткую шею? И этот дурацкий клоунский воротник-жабо, и длинные манжеты, которые закрывали и без того короткие руки? А эти огромные перстни на толстых пальчиках-сосисках.
Дама буравила Тамару выцветшими от времени глазами, и все в Тамаре раздражало ее. И молодость, и осиная талия, и скромное коричневое платье с кружевными манжетами, идеально сидящее по фигуре. «Ходит, ходит, каждую неделю. Наряды откуда-то меняет. Может, муж сидит? Или и того хуже, вор в законе? С таких станется. А гордая. Нет чтобы подарочек какой принести или бумажку в карман сунуть, вот как предыдущая кандидатка. За что и получила сразу несколько адресов. Да еще совет, в какой школе лучше. Нет, эта только раздражает. Алымск какой-то. Что там, люди, что ли, другие? Как с необитаемого острова, право дело. Пусть еще походит».
– На следующей неделе придешь. Нам из Алымсков учителя в центральных школах не надобны, неизвестно еще, чему научишь.
– Амалия Ивановна, у меня характеристика хорошая, вы же читали. И стаж работы.
– Может, ты ее сама написала? Разговор закончен, иди. Вон вас еще, дармоедов, целый коридор. Только время у государственных людей отнимаете. А дети без учителей маются. А они – наше будущее. Наше завтра. Я перед страной за них в ответе! – от переполнявших чувств Амалия даже привстала и на тон повысила голос. Похоже, она и сама верила в то, что говорила. – Все, иди, – с трудом втиснулась она обратно в свое начальственное кресло, открыла верхний ящик письменного стола, достала несвежий платочек, чтобы вытереть пот со лба, и с нежностью посмотрела на пакетики с подарками.
Тамара тихо закрыла дверь. Она не рассказывала ни про мужа, ни про должность, которую занимает Николай. Ей казалось это неловким. С какой стати докладывать, что муж работает в ЦК комсомола? Почему ее просто не берут на работу? Она хороший учитель, работает честно, любит детей, знает материал. И успеваемость в ее классах всегда хорошая. Так в чем же дело?! Про московские взятки мысль в голову даже не приходила.
– Ну что? – подняла на Тамару огромные печальные глаза приятная молодая девушка из очереди, лет двадцати. Познакомились здесь же, в роно, с неделю назад. Сима училась заочно. Отец погиб на фронте, мать сильно болела, работать с каждым годом ей было все тяжелей. И мелких Симиных приработков уже не хватало. Ей работа нужна была как воздух. Причем постоянная и с нормальным заработком.
– Все то же. Приходите завтра. То есть через неделю. Нет, ну что прикажешь делать?
– Тамар, если тебя не возьмут, меня и подавно. Я ж еще и институт не закончила. Может, эта Амалия ждет чего?
– Чего? – опешила Тамара.
– Подарка, – шепотом подсказала Сима.
– Не выдумывай, – вспыхнула Тамара, – и потом, у меня муж на ответственной работе. Даже подумать про это невозможно. И потом, Симочка, ну почему? С какой стати? Нас с тобой и так возьмут. Все, встретимся через неделю, – Тамара взяла руки девушки в свои, слегка пожала, улыбнулась и, помахав рукой, пошла к выходу.
= 2 =
– Давай, Амалия, не жмись. Дело государственное. Сама знаешь, таких интернатов открывается в Москве сразу несколько. Политика партии, а у тебя, видите ли, учителей нет! Кого ты мне тут предлагаешь? Пенсионерок, из ума выживших, да фронтовиков контуженых?
– Маруся, с ума сошла? Ты о чем говоришь?
Мария Игнатьевна затушила папиросу и встала перед Амалией, опершись руками о стол.
– Я знаю, что говорю, и ты меня тут не пугай. Я сама фронтовичка и знаю, что не всякий нормальным оттуда вышел. А здесь – детская психика. И классы у нас разные намечаются, и для трудных детей, и для детей, родители которых за границей работают, так называемый дипкорпус. И плюс просто дети геологов, археологов. И для каждого создай атмосферу, выучи да проследи, чтобы с кем чего не случилось. Тут твои подарочки не помогут.
